Афонские рассказы

Недавно поспорили два почтенных отца нашей обители – отец Филитер и отец Филагрий – о том, что есть православие. В этот спор оказался втянут так или иначе весь наш маленький Костамониту. Отцы, призывая в свидетели святого первомученика Стефана, небесного покровителя Костамониту, с воинственным греческим пафосом отстаивали свои убеждения.

Костамониту не входит в число обителей, официально поддерживающих политику Вселенского патриарха, которых на Афоне осталось всего три: Великая лавра, Ксенофонт и Ватопед, – его позиция ближе к мятежному зилотскому Эсфигмену. Он не восставал против Протата, но, как и Эсфигмен, не берёт денег Европейского союза, выделенных из специального фонда ЮНЕСКО по сохранению памятников культурного наследия. Сербы из Хилендара также поначалу упорствовали, но затем всё же приняли помощь, и через некоторое время сербский монастырь загорелся. Зилоты восприняли этот пожар как знамение.

Также наш монастырь не поддерживает и политику эллинизации, которую проводит Вселенский патриарх, да подаст ему Господь Благодать Святого Духа. Вот один из примеров отношения Костамониту к подобным проявлениям национализма. По неофициальному приказу патриарха стало запрещено принимать в греческие монастыри послушников других национальностей. То есть русских – только в русский монастырь, сербов – в сербский, болгар, соответственно, в Зограф, а румын в скит Продром, находящийся на территории Великой лавры. Но Костамониту, нарушив это высочайшее повеление, противоречившее самому духу монашества, принял четырёх румын, грузина и даже одного русского.

В Великой лавре, как и во многих других святогорских обителях, между эллинизмом и православием давно был поставлен знак равенства. Самые оголтелые эллинисты относились к другим православным народам как к недоразвитым прозелитам, только вчера принявшим возвышенную религию греков. Недавно наши костамонитские румыны были ошеломлены воинствующим национализмом старцев Великой лавры. На престольный праздник, панигир Афанасия Великого, монастыри обычно приглашают сиромах и келиотов, чтобы те помогали на кухне, и оплачивают эту работу. Так вот, в нынешнем году произошло неслыханное с точки зрения монашеского пути событие: игумен лавры приказал платить грекам по двести евро, а представителям других национальностей – только по сто.

Этот факт и положил начало долгому спору между отцом Филагрием и отцом Филитером. А началось всё с того, что отец Филитер, мать которого была понтийская гречанка, сказал:

– Это неслыханно! Православие – религия не одних только греков, и Афон – монашеская республика для представителей всех национальностей.

Отец Филагрий был, так сказать, умеренный эллинист и позволил себе не согласиться с таким утверждением.

– Не передергивай, отец Филитер. Православие – это греческая религия. Господь избрал наш великий народ для этой миссии – распространить истину среди всех народов земли. Какое у славян православие? Наше, греческое! Устав, каноны, правила – всё взято у нас, как и сама вера. Даже создатели их азбуки – святые братья Константин Философ и святитель Мефодий – были греками. Я не оправдываю игумена лавры, он поступил, конечно, не по-монашески и своим поступком оскорбил наших единоверцев. Однако я не думаю, что у кого-нибудь вызывает сомнение тот факт, что первенство греческого народа в православии – несомненно.

– И теперь, по-твоему, славяне и румыны, как сказано, словно псы, должны подбирать крошки со стола господина? – Отец Филитер не на шутку разошелся, и спор привлек внимание братии.

Мне, бывшему свидетелем этого спора с самого его начала, показалось, что этот вопрос затрагивает самую сущность того, что же такое православие. Когда монахи-«простецы», вмешиваясь в рассуждения старцев, пытались заявлять о том, что православие есть истина, их никто не слушал, потому что «это и так понятно». Такое определение было слишком банальным для монахов, закончивших богословский факультет Университета в Салониках.

Между тем отец Филагрий продолжал доказывать свою правоту. Он говорил, что догматику, иконопись и вообще византийское искусство создали представители греческого этноса. Все народы, входившие в состав империи, уклонились в ереси, кроме греков. Копты и армяне стали монофизитами, сирийцы, один из самых набожных народов, после периода несторианства и вовсе перешли под зеленое знамя нового арабского пророка. Латиняне уклонились в папскую ересь. Одни греки остались верны православию и просветили светом истины славянские народы, а также грузин и румын. Он уже охрип от затянувшегося спора, но по-прежнему горячо вразумлял собеседника: