Афонские встречи

Признаться, был момент, когда я засомневался: не принадлежит ли кусочек пальца, так хорошо зримый на иконе великомученика Георгия в монастыре Зограф, нашему ученому писателю. Помните, один владыка, не склонный всему верить, засомневался, что образ сей нерукотворный, потрогал его, и фалангу пальца так и пришлось оставить на этом месте. Но история ничего не сохранила о таком физическом недостатке епископа Порфирия, так что сомнения мои рассеялись: это был другой, но тоже сомневающийся владыка. Но к чему же приводят подобные научные изыскания? К выводам, которые могут принести немалый вред Церкви. Обратимся снова к главному труду епископа Порфирия (Успенского) «История Афона» из серии «Восток христианский». Наконец наш ученый добрался до предания о посещении дочерью императора Феодосия монастыря Ватопед. Наверное, любой верующий христианин знает эту историю. Плакида приехала в Ватопед поклониться святыням и была остановлена Богородицей, которая запретила женщинам с этого момента посещать Афон: «Стой, не иди далее, да не постраждеши зле», — такие слова услышала Плакида. У греков даже есть специальное слово «аватон» для обозначения этого запрета. Но вот что пишет по этому поводу епископ Порфирий: «Бог внушает Плакиде войти в церковь не там, где вошли в нее монахи, а какой-то голос вопиет ей: "Стой, не то будет тебе плохо". Чей же это голос? Какой невидимка осмелился кричать так, несмотря на Бога, наставника Плакиды?» Если все христиане знают, то владыка почему-то не знает. Зато скорые на исторические фальшивки творцы нового мирового порядка, желающие положить конец «аватону» и сделать Афон общедоступным туристическим центром, могут услышать и подхватить голос «здравого» сомнения владыки: «Вот видите, даже православные епископы сомневаются».

В довершение всего надо отметить, что от епископа Порфирия досталось и известному афонскому писателю прп. Никодиму Святогорцу, который сам, как мы видели, разоблачал всякие небылицы об Афоне. «В сказаниях его (Святогорца) об Афоне много ходячих бредней местных. Посему настоящим и будущим писателям о сей горе советую не увлекаться этими сказаниями. Грешно говорить ложь и неправду о таком священном месте, каков Афон. Эта гора привлекательна только под освящением исторической правды». Мы не увлекаемся. Но хочется отметить, что «бредни» сами часто становятся предметом исследований. Они раскрывают мировосприятие тех, кто их рассказывает и слушает. Они рассказывают более полно, чем исторические хроники, что волновало людей того времени, чем они жили и к чему стремились. Если они не всегда соответствуют реальным физическим фактам, то много говорят о духовном. Даже чистая ложь об Афоне, сочиненная представителями западной цивилизации, — весьма интересный предмет для изучения. Ведь эти бредни говорят о том, каким желали видеть иностранцы и иноверцы Афон и каким они его видели. Но ученому-рационалисту этого, к сожалению, не понять.

Но надо отдать должное епископу Порфирию: как верующий человек он все же почувствовал, что зашел слишком далеко в своих изысканиях, и свои сомнения подытожил так: «Не отвергаю их, но в ожидании будущих открытий на Афоне пользуюсь ими как указателями исторических вероятностей и как отголосками о начале христианства в афонских городах. Для меня ценна их сущность, а неумелая облицовка их дешева так, что не беру ее и в придачу».

Владыке Порфирию удалось остановиться вовремя, но не всем это удавалось. Вот что пишет некий архимандрит Михаил (Семенов). Судьба его неординарна. Выходец из еврейской семьи, принявший Православие и достигший больших высот на церковном поприще, затем уклонившийся в революцию и сектантство, закончил жизнь епископом-самосвятом старообрядческой церкви. «Недаром на Каруле так часты в прошлом и так нередки в настоящем случаи религиозного безумия греческих монахов. Сколько монахов, говорят, полетели в пропасть в Каруле, потому что дошло до Галактионовой[10] мысли о своей победе над миром и над собою, до мысли о своем обожествлении[11] и об ангельском достоинстве. Это безумие могло создаться на почве и большой религиозной экзальтации, и на почве действительного, необычного, великого подвига». Случаи прелести у монахов были и, конечно, будут иметь место на Афоне, но из слов архимандрита можно заключить, что Афон кишмя кишит монахами, которые собираются прыгнуть в пропасть, и любой подвижник — это кандидат на подобный прыжок. Вот характерный пример небылицы «слева» — унижение монашеского подвига.