Афонские встречи

Основан он был преподобным Саввой Сербским (до пострига сербский князь Растко, или Радко) в XII веке по совету тогдашнего прота на земле, подаренной его отцу Стефану Немане его зятем, византийским императором Алексием. Трудно найти другого святого, который сыграл бы подобную роль в истории Сербии. Царский сын в иноческом образе начал славную историю и Хиландарской Лавры. Да-да. Ранее монастырь Хиландар назывался, подобно детищу преподобного Афанасия, Лаврой. В силу грамот сербских царей и хрисовулов императоров сербская обитель возобладала почти над всею Афонскою Горой. И доныне только Великая Лавра может сравниться с ней по обширности владений. Будучи славянским монастырем, Хиландар первоначально предназначался исключительно для славянского племени. Сербская обитель настолько распространила славянский дух по Святой Горе, что даже в некоторых чисто греческих обителях стали употреблять славянский язык при богослужении. Об этом пишет ктитор Андреевского скита и исследователь Афона А.Н. Муравьев. Хиландар пользовался особым вниманием сербских царей, некоторые из них даже подолгу здесь живали. Когда наступило для Сербии трудное время, Хиландар нашел другого державного покровителя — царя Иоанна Грозного, который даже открыл подворье в Москве для помощи сербскому монастырю. Впоследствии, при Петре I, оно было ликвидировано. Монастырь Хиландар был второй по чести, уступая первое место Великой Лавре, но по умалении был передвинут на третье, а затем и на четвертое место. Теперь почти никто и не знает, что когда-то Хиландар был Лаврой. Но дело не в названии, а в том, что, как уже говорилось, Божия Матерь являет о нем особенное попечение. Потому и почитание Ее здесь особенное.

Входим в монастырь, идем за благословением к самой Игуменье. Здесь обычное игуменское место в соборе занимает икона Божией Матери «Троеручица». И перед каждой церковной службой служащие берут благословение у Божией Матери, прикладываясь к этой чудотворной иконе. Прикладываемся к ней и мы. Преосвященный Порфирий (Успенский) считал легендой, что эта икона принадлежала преподобному Иоанну Дамаскину и была передана святому Савве в XIII веке. Подобные сомнения легко проникали в умы ученых монахов. Так, Авксентий Стадницкий, будущий митрополит Арсений, приводит это мнение ученого епископа в своих воспоминаниях о посещении Святой Горы. Мы же, люди XX и даже XXI века, в какой-то мере освободились от слабостей эпохи XIX века с его псевдоученостью и рационализмом. Мы прикладываемся к этой святой иконе, и вряд ли кто-то из нас даже задумывается о возможности предпочесть преданию исследования ученого монаха. Подходим к о. Кириллу, духовнику монастыря, и берем благословение. Он не говорит по-русски, но его речь, исполненная любви, очень выразительна, и мы убеждены, что понимаем его. Позже мы узнаем, что он фактически постриженик Оптиной Пустыни: его постриг один из оптинских монахов, оказавшийся в годы лихолетья на сербской земле.

Когда я посетил монастырь через несколько лет, то подивился разительной перемене. И дело тут вовсе не в том, что в ночь с 3 на 4 марта 2004 года сербский монастырь наполовину сгорел. Изменились сами монахи. Когда мы впервые познакомились с некоторыми из них, поразились, насколько крепок сербский народ. Показалось даже, что они тверже, сплоченней и сильнее нас, русских. Но в Сербии пришла новая власть, и, как по мановению волшебной палочки, все изменилось. Мне пришлось не один раз наблюдать прискорбные последствия влияния государства на Церковь. Казалось бы, временное и шаткое не может оказать существенного влияния на вечное и незыблемое. Конечно, политическое интриганство пока не может поколебать догматов, но на Церковь как организацию может повлиять весьма сильно. А значит, и на духовное состояние всего народа. Так вот, прибыв в монастырь, мы не столько поразились физическим развалинам, сколько духовным. Казалось, с русскими здесь теперь просто боятся разговаривать. Те, что казались нам раньше львами, стали более походить на других представителей семейства кошачьих, которые ловят мышей и выходят на охоту только ночью. Дай Бог, хотя бы ночью выходили и мышей ловили.

Вот древняя башня, пирг, как ее здесь называют, построенная с целью защиты от пиратов. Вот руины древнего города. Дальше на нашем пути прекрасный хиландарский виноградник. Мы видели тогда в монастыре крепкое сербское братство и множество паломников и трудников и чувствовали, что Сербия еще жива. Хотелось так думать и о России…