И все сидят у окон на одной стороне вагона. Когда туда – то море со стороны боковых полок, справа. И вдруг: «Море! Море!! Море!!!» – покатилось по вагону. Вот оно – синее, между черными вертикалями кипарисов. Я никогда не кричал, я, затаив дыхание, молчал. Хотел, чтобы море было только моим. Разве мальчик-сосед за перегородкой может чувствовать то же самое, что и я? Нет, конечно! Конечно, нет!!!
…И забываю песни муз, / Мне моря сладкий шум милее.
И зверь так не терзает добычу, как море. Вода выпускает когти. Ветер грызёт, волна пожирает: морские валы – челюсти. Они рвут на куски и дробят. Удар океана подобен удару львиной лапы.
И море, и Гомер – все движется любовью. / Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит, / И море чёрное, витийствуя, шумит / И с тяжким грохотом подходит к изголовью.
…И тут я поднимаю взгляд и вижу его – я – вижу его: море. Впервые за эти долгие дни я по-настоящему вижу его. И слышу его страшный голос, чувствую его крепчайший запах и безостановочный нутряной танец, нескончаемую волну. Все исчезает, и остаётся только оно. Передо мной. Надо мной. Как откровение.
Тает пелена боли и страха, пленявших мою душу, рвутся тенета мерзости, жестокости и кошмара, застилавших мои глаза, рассеиваются сумерки смерти, помутившие мой разум, и в нежданном свете меня осеняет желанная ясность, я наконец-то вижу, и чувствую, и понимаю.
Иду берегом, глядя на море. Набережная и галечный пляж пустынны. Солнца целый день не было. Только сейчас, прежде чем окунуться в море, оно показалось во всей красе. Этакий рубиновый шар, медленно опускающийся к чёрной линии морской дали. Останавливаюсь. Впереди, на волнорезе, кто-то стоит и машет руками. Этого «кого-то» мешает разглядеть заходящее солнце. По сутулости плеч и движениям догадываюсь, что это старик. Он дирижирует ЗАКАТОМ. А может быть, морем…
Иногда я задумываюсь: за что я люблю океан? Ведь он так издевается надо мной, так мучает меня! Одно время донимала бессонница, проснувшись в темноте, на полном серьёзе спрашивал себя: жив ли я? Или, может, уже с ангелами на том свете? И ощупывал диванчик в каюте трясущимися руками. Так ко мне подкрадывалось безумие. Но я ему не поддался…
Как бы ни был прекрасен штормовой океан, самое хорошее то, что рано или поздно он стихнет. Штормовая погода изнуряет и привычных людей. Зато после жестокого шторма утренняя природа может одарить тем, чего нам так не хватает, – нежностью. Пожалуй, утреннее штилевое море при ясном небе нежнее всего на свете. И целомудреннее.
Как было бы славно, если на каждого из нас приходилось бы по реке, ведущей к собственному морю.
Как в раковине малой – Океана / Великое дыхание гудит, / Как плоть её мерцает и горит / Отливами и серебром тумана, / А выгибы её повторены / В движении и завитке волны…
Как всегда величие и простота моря требует молчания. Ибо что может сказать человек, когда океан остаётся наедине с звёздным небом? Каждый безмолвно смотрит вдаль, признавая своё бессилие, и прежние слова, прежние образы возникают в памяти. Море подобно музыке, оно несёт в себе все грёзы души.
…Как оскорблённые дети бегут к матери, так и я, взрослый человек с крепкими нервами, с сильными мускулами, закалённый в борьбе с житейскими невзгодами, устремляюсь к морю, словно ожидая, что лишь в нем одном, ласковом и грозном, найду себе отраду.