Увлекшись ревнивой подозрительностью, можно оскорбить и совершенно невинного человека.
Ревнивцы не нуждаются в поводе: они часто ревнуют совсем не по поводу, а потому, что ревнивы.
Бывает такая любовь, которая в высшем своем проявлении не оставляет места для ревности.
В любви обман почти всегда заходит дальше недоверия.
Исцеляет от ревности только полная уверенность в том, чего мы больше всего боялись, потому что вместе с нею приходит конец или нашей любви, или жизни; что и говорить, лекарство жестокое, но менее жестокое, чем недоверие и подозрение.
Когда человек любит, он часто сомневается в том, во что больше всего верит.
Легкое поведение — это наименьший недостаток женщин легкого поведения.
Любовь одна, но подделок под нее — тысячи.
Мельчайшую неверность в отношении нас мы судим куда суровее, чем самую коварную измену в отношении других.
Мы не можем вторично полюбить тех, кого однажды действительно разлюбили.
На старости любви, как и на старости лет, люди еще живут для скорбей, но уже не живут для наслаждений.
Одинаково трудно угодить и тому, кто любит очень сильно, и тому, кто уже совсем не любит.
Порою легче стерпеть обман того, кого любишь, чем услышать от него всю правду.
Ревность питается сомнениями, она умирает или переходит в неистовство, как только сомнения превращаются в уверенность.
Тот, кого разлюбили, обычно сам виноват, что вовремя этого не заметил.
Те, кому довелось пережить большие страсти, потом всю жизнь и радуются своему исцелению, и горюют о нем.
Тот, кто изленивается от любви первым, всегда излечивается полнее.
У ревности, как и у других страстей, есть свои причуды: люди стараются скрыть, что они ревнуют сейчас, но хвалятся тем, что ревновали когда-то и способны ревновать и впредь.
В волокитстве есть все, что угодно, кроме любви.
В ревности больше себялюбия, чем любви.
Ревнивая жена порою даже приятна мужу: он хотя бы все время слышит разговоры о предмете своей любви.
Любовники начинают видеть недостатки своих любовниц, лишь когда их увлечению приходит конец.
Усилия, которые мы прилагаем, чтобы не влюбиться, порою причиняют нам больше мучений, чем жестокость тех, в кого мы уже влюбились.
Нет таких людей, которые, перестав любить, не начали бы стыдиться прошедшей любви.
Если судить о любви по обычным ее проявлениям, она больше похожа на вражду, чем на дружбу.
Неверность должна была бы убивать любовь, а не следовало бы ревновать тогда, когда к этому есть основания: ревности достоин лишь тот, кто старается ее не вызывать.
Перестав любить, мы радуемся, если нам изменяют, тем самым освобождая нас от необходимости хранить верность.
Люди часто изменяют любви ради честолюбия, но потом уже никогда не изменяют честолюбию ради любви.
Молва припоминает женщине ее первого любовника обычно лишь после того, как она завела себе второго.
Кокетки притворяются, будто ревнуют своих любовников, желая скрыть, что они просто завидуют другим женщинам.
Верность, которую удается сохранить только ценой больших усилий, ничуть не лучше измены.
Иные люди только потому и влюбляются, что они наслышаны о любви.
Ревность всегда рождается вместе с любовью, но не всегда вместе с нею умирает.
Терзания ревности — самые мучительные из человеческих терзаний и к тому же менее всего внушающие сочувствие тому, кто их причиняет.
Не лучше ли было бы во всех случаях, касающихся жениной чести, наказывать Меркурия, похищающего ее, чем покрывать позором Аргуса, бдительность которого успели обмануть?
Ревность возбуждать одной любви пристало.