Читаем Афоризмы. Русские мыслители. От Ломоносова до Герцена полностью

Афоризмы. Русские мыслители. От Ломоносова до Герцена

Наука одна; двух наук нет, как нет двух вселенных; спокон века сравнивали науки с ветвящимся деревом – сходство чрезвычайно верное; каждая ветвь дерева, даже каждая почка имеет свою относительную самобытность; их можно принять за особые растения; но совокупность их принадлежит одному целому, живому растению этих растений — дереву; отнимите ветви – останется мертвый пень, отнимите ствол – ветви распадутся. (А. И. Герцен, 8, 1)

Философия есть единство частных наук; они втекают в нее, они – ее питание… (А. И. Герцен, 8, 1)

…Человек больше у себя в мире теоретических мечтаний, нежели в многоразличии фактов… Факты – это только скопление однородного материала, а не живой рост, как бы сумма частей ни была полна. (А. И. Герцен, 8, 1)

Дело науки – возведение всего сущего в мысль. (А. И. Герцен, 8, 2)

Начало знания есть сознательное противоположение себя предмету и стремление снять эту противоположность мыслию. (А. И. Герцен, 8, 3)

Философия, что бы ни принялась оправдывать, оправдывает только разум, т. е. себя. (А. И. Герцен, 8, 4)

Есть истины… которые, как политические права, не передаются раньше известного возраста. (А. И. Герцен, 9, 1, 6)

Диалектическая метода, если она не есть развитие самой сущности, воспитание ее, так сказать, в мысль, – становится чисто внешним средством гонять сквозь строй категорий всякую всячину, упражнением в логической гимнастике, – тем, чем она была у греческих софистов и средневековых схоластиков… (А. И. Герцен, 9, 4, 25)

Нет той логической абстракции, нет того собирательного имени, нет того неизвестного начала или неисследованной причины, которая не побывала бы, хоть на короткое время, божеством или святыней. Иконоборцы рационализма, сильно ратующие против кумиров, с удивлением видят, что по мере того, как они сбрасывают одних с пьедесталей, на них появляются другие. А по большей части они и не удивляются, потому ли, что вовсе не замечают, или сами их принимают за истинных богов.

Естествоиспытатели, хвастающиеся своим материализмом, толкуют о каких-то вперед задуманных планах природы, о ее целях и ловком избрании средств… Это фатализм в третьей степени, в кубе; на первой кипит кровь Януария, на второй орошаются поля дождем по молитве, на третьей – открываются тайные замыслы химического процесса, хвалятся экономические способности жизненной силы, заготовляющей желтки для зародышей и т. п.

(А. И. Герцен, 9, 6, 9, 2)

ЖИЗНЬ ЗЕМНАЯ И ВЕЧНАЯ

Но как ни горестен был век мой, я стенаю,

Что скончевается сей долгий страшный сон.

Родился, жил в слезах, в слезах и умираю.

(А. П. Сумароков, 6)

Но если человек, последуя существу своей природы, восхочет жизнь свою учинить длиннее, нежели природою она ему положена, если хочет расширить круг, стесняющий его, и разумом своим пренестися во все времена и во все страны – да соответствует прилежание его его желаниям. Творец наш дал все к тому… нам остается им воспользоваться. (М. М. Щербатов, 3)

Уверение о великости нашего существа и о великости того, что определено для нас в будущей жизни, естественно побуждает нас ко простиранию проницания нашего в будущее и заставляет нас пещися о том, что после нас последует. (Н. И. Новиков, 6)

Боле счастливый боится,

Чем несчастный, умереть.

(В. В. Капнист, 1)

Люди должны бы были непрестанно помышлять о двух вещах: во-первых, о краткости здешней жизни, и во-вторых, о бесконечности продолжения будущей. (И. А. Крылов, 1, 2)

Ужель смягчится смерть сплетаемой хвалою

И невозвратную добычу возвратит?

Не слаще мертвых сон под мраморной доскою;

Надменный мавзолей лишь персть их бременит.

(В. А. Жуковский, 2)

И кто с сей жизнию без горя расставался?

Кто прах свой по себе забвенью предавал?

Кто в час последний свой сим миром не пленялся

И взора томного назад не обращал?

(В. А. Жуковский, 2)

Что жизнь, когда в ней нет очарованья?

Блаженство знать, к нему лететь душой,