Еще в университете Ницше познакомился с крупнейшим немецким композитором Р. Вагнером. Музыка Вагнера производила на Ницше такое же ошеломляющее впечатление, как на Вагнера — сочинения Ницше. Хотя Ницше вошел в историю мировой культуры прежде всего как философ, сам он считал себя музыкантом. Даже о своих сочинениях Ницше как-то написал, что это «музыка, случайно записанная не нотами, а словами». Страсть к музыке возникла у него еще в раннем детстве и прошла через всю его жизнь. Но это не была лишь жажда сочинять или слушать — Ницше был музыкантом в другом, более широком смысле слова: музыка для него была синонимом высшего начала в искусстве. Во время Франко-прусской войны (1870–1871 гг.) Ницше добился, чтобы его отправили на фронт в качестве санитара, но сразу же после прибытия заболел и оказался в госпитале. Так и не оправившемуся от болезни Ницше пришлось оставить преподавательскую деятельность.
Чем сильнее прогрессировала его душевная болезнь, тем яростнее сопротивлялся ей Ницше и тем жизнерадостнее становились его сочинения и письма. Страдая от недуга, он пишет книгу с удивительным названием — «Веселая наука», а вслед за ней — музыкальную композицию «Гимн жизни». Эти произведения стали своеобразным прологом к одному из главных его сочинений — «Так говорил Заратустра».
Последние девять лет Ницше уже не мог работать и провел в упорнейшей борьбе с болезнью. Умер в 1900 г. в Веймаре.
Смеяться — значит быть злорадным, но с чистой совестью.
Будь тем, кто ты есть!
Когда спариваются скепсис и томление, возникает мистика.
Стремление к величию выдает с головой: кто обладает величием, тот стремится к доброте.
Мистические объяснения считаются глубокими. Истина в том, что они даже и не поверхностны.
Только человек сопротивляется направлению гравитации: ему постоянно хочется падать — вверх.
По ту сторону Севера, по ту сторону льда, по ту сторону сегодня — наша жизнь, наше счастье.
Кто хочет оправдать существование, тому надобно еще и уметь быть адвокатом Бога перед дьяволом.
Женщина — вторая ошибка Бога.
Нужно гордо поклоняться, если не можешь быть идолом.
Когда благодарность многих к одному отбрасывает всякий стыд, возникает слава.
Нечистая совесть — это налог, которым изобретение чистой совести обложило людей.
Одухотворяет сердце; дух же сидит и вселяет мужество в опасности. О, уж этот язык!
Буддизм не обещает, а держит слово, христианство обещает все, а слова не держит.
Кровь — самый худший свидетель истины; кровью отравляют самое чистое учение до степени безумия и ненависти сердец.
Нужны новые уши для новой музыки.
Идешь к женщине — бери плетку.
Мученики только вредили истине.
Кто хочет стать водителем людей, должен в течение доброго промежутка времени слыть среди них их опаснейшим врагом.
В каждой религии религиозный человек есть исключение.
Человек, ни разу еще не думавший о деньгах, о чести, о приобретении влиятельных связей, — да разве может он знать людей?
Чья мысль хоть раз переступала мост, ведущий к мистике, тот не возвращается оттуда без мыслей, не отмеченных стигматами.
Все, что не убивает меня, делает только сильнее.
Факт всегда глуп.
Нет прекрасной поверхности без ужасной глубины.
Факты не существуют — есть только интерпретации.
В настоящем мужчине скрыто дитя, которое хочет играть.
Лучшим автором будет тот, кто стыдится стать писателем.
Чистый дух — чистая ложь.
Долгие и великие страдания воспитывают в человеке тирана.
Моральные люди испытывают самодовольство при угрызениях совести.
Ни один победитель не верит в случайность.
Величественные натуры страдают от сомнений в собственном величии.
Кто чувствует несвободу воли, тот душевнобольной; кто отрицает ее, тот глуп.
Догмат о «непорочном зачатии»?.. Да ведь им опорочено зачатие.
Смерть достаточно близка, чтобы можно было не страшиться жизни.
Я различаю среди философствующих два сорта людей: одни всегда размышляют о своей защите, другие — о нападении на своих врагов.
Вера в причину и следствие коренится в сильнейшем из инстинктов — в инстинкте мести.
Любовь к жизни — это почти противоположность любви к долгожительству. Всякая любовь думает о мгновении и вечности, — но никогда о продолжительности.
Опасность мудрого в том, что он больше всех подвержен соблазну влюбиться в неразумное.
И истина требует, подобно всем женщинам, чтобы ее любовник стал ради нее лгуном, но не тщеславие ее требует этого, а ее жестокость.
Очень умным людям начинают не доверять, если видят их смущение.
Человек — это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, — канат над пропастью. В человеке ценно то, что он мост, а не цель.
Каждая церковь — камень на могиле Богочеловека: ей непременно хочется, чтобы Он не воскрес снова.
Верховный тезис: «Бог прощает кающемуся», — то же в переводе: прощает тому, кто покорствует жрецу.