Африка

Двадцать шестого февраля Нахтигаль отправился из Кукавы, обогнул южную оконечность озера Чад, переправился через две мелкие речки — Комадугу и Камбару, миновал обнесенные стеной деревни Март, Нгала, Аффаре, Уэф, застроенные глинобитными домишками под соломенными крышами, и 13 марта прибыл в деревню Вули, расположенную в виду городка Логоне на реке того же названия, левом притоке Шари. Доктор уже намеревался проникнуть в город, когда два всадника в полном вооружении подскакали к нему и приказали повременить со входом. Вооруженная пиками пара выглядела необычно. Лошади, от глаз и до самых копыт, от морды и до хвоста, были скрыты, словно под огромным покрывалом, плотными, подбитыми ватой и простеганными матерчатыми доспехами. Всадники нахлобучили балахоны, чем-то напоминающие длинные английские пальто свободного покроя; балахоны были тоже подбиты ватой и простеганы. Воротники балахонов возвышались над ушами, а полы прикрывали пятки. Церемония приема, хотя и несколько отложенная, не стала оттого менее дружеской; царь Маруф, отец которого двадцать лет назад принимал доктора Барта, встретил нового путешественника превосходно. Но Нахтигаль, кажется, нагнал на него страху синими очками, странным образом красовавшимися над «литамом», туарегским покрывалом, закрывая и губы и нос. Три дня спустя караван вполне благополучно переправился через реку и взял курс на укрепленный город Бугуман, в котором насчитывалось около шести тысяч жителей. У Мискина путешественники переправились через Шари и пошли по правому берегу реки. 27 марта караван прибыл в Мафлинг, где Нахтигаль узнал, что совсем недалеко находится дядя Мохаммеду. Доктор решил покинуть долину Шари и направился на юг, к реке Илли, к которой вышел у городка Гугара. Ему удалось добраться до земель племени сомраи, глава которых — Гедик — дал доктору проводника до располагавшегося в лесной чаще лагеря Мохаммеду.

Растительность в этих избыточно увлажненных местах великолепна; подлесок, над которым поднимаются огромные стволы, полон тени и свежести. Среди деревьев преобладают, кроме различных видов мимоз, тамаринд, муррая[290], мезембриантемумы[291], каучуковое дерево[292], масляное дерево[293] и гигантская сейба[294]. Последнее из названных деревьев воистину ошеломляет размерами, по меньшей мере — в данных краях. Ствол сейбы обычно вытягивается вертикально вверх, а от него отходят могучие ветки, листва которых столь же великолепна, как и древесина. Одно из названий, как известно, дерево получило от веретенообразной формы плода, достигающего одного фута в длину, желтоватый кокон которого, созревая, раскрывается, выпуская наружу белую, пушистую сердцевину, отливающую шелковистым блеском и покрытую короткими волоконцами. Эта хлопковидная материя в государствах хауса, в Борну, Багирми, Вадаи и Дарфусе служит для набивки подушек и матрацев. Из нее получается отличная вата для военных доспехов, которые прошивают на манер стеганого одеяла. Достоинство такого материала в том, что он никогда не сваливается.

Еще там растут жирафовое дерево, пальма дум (гифена)[295], пальма делеб, размножающаяся путем выделения эфирного масла, аромат которого разлит в чаще, жужуба[296] и прочие… Столь же богата и фауна. Реки изобилуют гиппопотамами и крокодилами, в лесах резвятся все разновидности антилоп.

Селение законного правителя Багирми, хотя и временное, размерами оказалось куда больше, чем предполагал доктор. Очень опрятные и очень легкие хижины числом около тысячи теснились вокруг царской резиденции. Нахтигаль со спутниками пробрались через них до монарха. Доктор заметил сидящую на скамье тщательно укутанную фигуру, вокруг которой находились носильщики царских штандартов со страусиными перьями, а возле пристроились рабы, размахивающие для освежения воздуха жирафьими хвостами. Это и был мбанг Мохаммеду — Отец Ножа. Государь носил капюшон до самых глаз, нижнюю часть лица закрывал литамом, так что ничего не разглядишь. Доктор салютовал мбангу выстрелом из ружья и произнес речь, в которой воздал хвалу храбрости и постоянству государя, правоте его дела, пожелал скорой победы над врагами. Повелитель еле слышным шепотом (так требует багирмийский этикет) отвечал, что речь доктора великолепна, что он будет желанным гостем и может рассчитывать на полный аман (содействие) государя.

Вечером Нахтигаль вновь пришел в султанскую резиденцию для вручения подарков. На сей раз вокруг монарха было меньше свиты, а главное — он не был так укутан. Мохаммеду оказался крупным, сильным мужчиной, почти чернокожим, с энергичными чертами лица, с густой седоватой бородой. Он протянул доктору руку; тот сказал, что пришел вручить дары. Мохаммеду вежливо возразил, что нет для него лучше дара, чем сам визит. Когда доктор стал извиняться за бедность подарков, монарх с достоинством ответил: он не ожидал от гостя ни вещей, ни денег — как владыка, он сам обязан озолотить любого гостя.