Африка. Год в Ботсване

Гнев Дирка и возникшая вследствие него враждебность накалили атмосферу, и это чувствовалось почти физически, когда первая погрузка наконец-то была завершена. Выражая хоть какую-то молчаливую солидарность, я забрался с остальными в кузов. Каким-то образом нам удалось завершить перевозку без его дальнейших вспышек, но меня все еще тошнило от собственной трусости: я ведь так ничего и не сказал, когда он оскорблял людей. Еще больше меня замутило, когда в конце дня мне пришлось пожать водителю руку и поблагодарить за помощь.

— Дирк, хм, спасибо за все, — начал я, протягивая ему трясущейся от отвращения рукой пулы с узором зебры.

— Да не лезь ты со своим дерьмом, — выдохнул он облачко удушающего дыма от отсыревшего и размочаленного окурка сигары. — Ты ведь даже не африканец.

Он повернулся ко мне своей широченной спиной, рыгнул и пошел прочь.

Тяжелое чувство, оставшееся после сего неприятного эпизода, рассеялось с началом четверти — все искупал тот явный восторг, который выражали дети, увидев новую обстановку. А когда я вполне освоился, то научился сводить подобные мерзкие интерлюдии к минимуму. Вскоре жизнь в Касане наладилась и стала совершенно обычной — или, по крайней мере, стали казаться обычными те сюрпризы, что преподносили будни. Я попал в совершенно естественный мир, проявлявший себя совершенно непредсказуемо и способный полностью разрушить то, что при других обстоятельствах вполне могло бы стать чем-то привычным. Уверен, отчасти именно поэтому я и влюбился в Африку столь быстро и сильно. Хотя порой и бывали случаи, когда я был бы только рад вернуться назад, в уютную рутину.

Не успел я оглянуться, как настало первое утро новой четверти, и, нервничая словно школьник-новичок, я призадумался, во что же мне лучше всего облачиться в свой первый рабочий день. Я совсем уже остановил было выбор на своих лучших шортах, когда Леди и Бэмби вдруг подняли снаружи ужасающий лай. Я доверчиво открыл дверь — только для того, чтобы обнаружить, что на меня несется бабуин величиной с Кинг-Конга, преследуемый двумя ужасными псинами. Мне удалось захлопнуть дверь как раз вовремя. Раздалось три гулких, сотрясающих весь дом удара. Затем воцарилась зловещая тишина.

Через несколько минут я вновь медленно открыл дверь. Виляя из стороны в сторону, бабуин вприпрыжку бежал назад по дорожке, держась за ушибленную голову, а Леди и Бэмби тихонечко поскуливали, взывая к сочувствию. Я запер переднюю дверь и прошел к джипу, совершенно не в состоянии стереть с лица широкую довольную улыбку.

Глава 7 Первые дни в школе

В то первое утро начавшейся четверти дети носились в величайшем возбуждении, дивясь новой школе с ее просторными классами и обширными наделами. Многие из них, не привыкшие к подобным пространствам, ограничивались лишь площадью, сопоставимой с участком старой школы в гараже, и довольствовались тем, что расставляли руки подобно крыльям самолета и бегали по недавно размеченному футбольному полю и нетбольной площадке, весьма правдоподобно изображая ревущие истребители.

Наконец, когда я звучно, словно старинный глашатай, ударил в большой медный колокол, а Грэхем хлопнул в ладоши, дети согласно возрасту построились рядами перед своими классными комнатами. И когда они окончательно перестали суетиться, стряхивать с себя пыль, утирать со лба пот и застегивать расстегнувшиеся в суматохе пуговицы, все замерло.

— Доброе утро, дети!

— Доброе утро, учителя!

— Как настроение?

— Отличное, а у вас?

Этой распевной перекличке суждено было стать ежедневной музыкальной заставкой моему пребыванию в Африке. Она вернула меня во времена, когда я сам учился в начальной школе — когда дети, большей частью совершенно не тревожась заботами окружающего мира, приходят в класс с одной общей целью.

И в тот день в Касане каждый желал присоединиться к учебному процессу, каждый желал стать частью целого — а ведь именно это и есть благополучная, успешная школа. Здесь, в Ботсване, я и нашел организацию, едва ли не безупречную в плане своей численности, размеров и размещения: каждому из детей учитель мог уделить личное внимание, притом в обстановке, рас-полагающей к обучению.

Грэхем поздравил всех детей с наступлением новой четверти и разъяснил некоторые незначительные изменения в правилах и уставе, главным образом касавшиеся школьной формы, всех тонкостей которой я так и не смог уловить, — что-то вроде: черные туфли следует надевать с шортами (но ни в коем случае не носить спортивный костюм), белые носочки с парусиновыми туфлями и серые носочки с сандалиями. Покончив с этим, он вновь представил меня ученикам.