Африка. Год в Ботсване

— Подождите, может, я что узнаю? Вдруг мне удастся что-нибудь выяснить! — Я осекся, когда она лишь безнадежно махнула рукой и вместе с Кибонье пошла назад к дороге. Артур сидел под деревом, прикрывая ранцем голову от солнца. Он взял маму за руку, и они направились к плато, совершенно не обращая внимания на роящихся навозников.

Вернувшись в класс, я слонялся по нему как неприкаянный, пока Габамукуни не просунул голову в окно и не объявил, что время «запирать». Он улыбнулся, но тут же зашелся в приступе кашля, а потом звучно отхаркнул.

У выхода мне на глаза попались алые мокрые пятна, блестящие в песке на солнце. Ах, если бы мне только показалось. Увы, нет.

Все мои заблуждения (как ни говори, а все-таки было очень приятно, что именно меня захотели назначить директором) полностью рассеялись, когда через несколько дней я выяснил, что на самом деле эту должность предлагали всем моим коллегам — и все по очереди отказались от нее, исходя из финансовых соображений. И все же я старался выполнять свои новые обязанности — не такие уж, впрочем, и обременительные — со всей душой и, следуя установленным Грэхемом традициям, организовал для детей несколько поездок.

Несмотря на отдаленность, мы получили приглашение провести футбольный матч с небольшой школой в Шакаве, у великой Дельты Окаванго. Судя по всему нам предстояла весьма продолжительная поездка, и количество тренировок возросло до трех в неделю — к вящей радости детей, которые, стоило лишь миссис Сичилонго ударом в большой медный колокол дать сигнал к окончанию занятий, вырывались из дверей, сбрасывали сандалии и босиком устремлялись на футбольное поле. В глубине души я надеялся, доставая из шорт свисток и следуя за ними, что каким-нибудь чудесным образом мои подопечные однажды откроют для себя искусство тактики. Однако, увы, как бы я ни настаивал, чтобы дети играли в различных комбинациях, мяч для них был что магнит, и буквально через несколько секунд все они ввязывались в борьбу за него, сбивая с ног каждого, кто им владел — независимо от того, был этот игрок противником или же нет. Я то и дело усаживался на бревнышко рядом с футбольным полем и обхватывал голову руками, отчаявшись привить своему любимому классу хоть какое-то подобие дисциплины. И частенько я обнаруживал, что Ботле следовал моему примеру и быстренько засыпал, возложив свою головушку на ствол джакаранды, в тени которой прятался.

Прежде чем отправиться в Шакаве, я решил, что должен попытаться хоть как-то изучить финансовые махинации Дирка. Я обратился за помощью к Грэхему, который уже паковал чемоданы накануне отъезда. Он признался, что ему доводилось слышать о различных аферах Дирка, но ничего конкретного он сообщить не мог.

— Пожалуй, тебе стоит обратиться к Янни ван дер Мёве, — посоветовал Грэхем. — Он занимается пенсионными соглашениями, страхованием и прочим. Почему бы тебе не повидаться с ним? Ты найдешь его в лагере Тебе-Ривер-Сафарис. Ну, ты знаешь, где это, — у порогов.

Я действительно знал этот тенистый прибрежный лагерь, с его маленьким круглым баром и полянкой для барбекю, поскольку бывал там пару раз со своей коллегой Кибонье и ее дружелюбным мужем-англичанином Саймоном. Мы любовались закатом над Намибией и играли в дротики — в сумерках, кстати, занятие несколько опасное. И все же местечко это представлялось мне совершенно неподходящим для деловых встреч.

— И когда его там можно застать?

— Да когда угодно, если только он не в разъездах. Этот тип живет там. Кажется, участок номер семь, если не переехал. Единственный из известных мне финансовых гениев, который живет в палатке! — Грэхем лишь коротко рассмеялся и продолжил снимать занавески, лениво шлепнув метелкой из страусовых перьев по розово-зеленой ящерке. Последнее время он был не слишком весел и бодр. Ограничения по вывозу и карантину вынудили его расстаться с Бэмби и Леди, двумя цепными псинами, исчадиями ада. Услышав эту новость, я поспешил укрыться за ближайшим углом и от души сплясал джигу.

Прибыв в лагерь, я припарковал Старую Королеву-Маму в тенистом уголке и обратился за указаниями к какому-то раздраженному мужчине, вычерпывавшему из небольшого плавательного бассейна размокший слоновий навоз. Он тут же указал своим сочащимся сачком на маленькую палатку с полосатым тентом, стоявшую лишь в нескольких ярдах от берега реки. Рядом с ней за складным столиком в парусиновом кресле сидел серьезного вида человек в очках с проволочной оправой и элегантном, но несомненно слишком теплом для такой погоды костюме и щелкал калькулятором на солнечных батарейках.

Через несколько минут, смекнув, что я отнюдь не собираюсь становиться одним из его VIP-клиентов, он лишь пробурчал с неразборчивым африкандерским акцентом, какое же это безумие, что английский фунт такой устойчивый. Когда же я упомянул Дирка, не выдавая при этом всех подробностей, ибо опасался как-то навредить семье Артура, в Янни ван дер Мёве проснулся профессионал, и он обнародовал свои убеждения, заявив: