Африка грёз и действительности (Том 3)

В Дурбане начинается отрезок магистрали протяженностью в две тысячи километров, вливающийся в самое южное шоссе Африки, которое соединяет Столовую гору с мысом Доброй Надежды. Возможно, что эта магистраль когда-нибудь станет такой, какой ее уже теперь хвастливо называют рекламы для туристов в Южно-Африканском Союзе. Пока что, однако, это шоссе скорее напоминает трудную пробную трассу для моторизованного транспорта.

Как подвешенные гирлянды, проходят участки «Гарден-Рут» по пляжам Индийского океана, широкими дугами и излучинами проникая в изрезанные хребты прибрежных гор. Минутами вдыхаешь соленые брызги морского прибоя, а затем сразу машину поглощают дикие, глухие горы и скалы. А когда вырываешься из их объятий, то прямо перед тобой внизу, в пропасти на стометровой глубине, бурлит морской прибой. Спустя два часа после того, как мы наблюдали оживленное движение на пристани маленького городка, стрелка высотомера уже показывала более 1600 метров над уровнем моря. Выжженные холмы, скалы, сухие саванны, влажные девственные леса и снова море — красочный калейдоскоп красот природы.

Но у современного автомобилиста ужасно мало времени, чтобы любоваться всем этим, потому что все шоссе до сих пор еще находится в самом примитивном состоянии. Лишь незначительный по сравнению с общей длиной отрезок шоссе дает возможность отдохнуть, катясь по асфальту. Почти вся трасса заставляет водителя быть постоянно начеку: обвалившиеся камни, изрытая земля, ямы и выбоины, скользкая глина, подъемы и спуски, встречающиеся на каждом из этих двух тысяч километров. Крутые склоны кажутся бесконечными!

Возможно, что через много лет, когда экскаваторы прогрызут достаточно широкий проход в приморских скалах и всю эту двухтысячекилометровую трассу объединит сплошное асфальтовое покрытие, родится настоящая «Гарден-Рут», которой южноафриканцы уже давно хвастаются в своих туристских справочниках.

Глава XL НОЧЬЮ ПРИДЕТ НКСАМТВАНА

— Алло, алло, Менду?

— Минуточку, пожалуйста…

Незнакомый голос, доносившийся с центральной телефонной станции, затих.

Мы стояли в полутемном складском помещении аптекарского магазина в Идутиве и терпеливо ожидали, пока отзовется телефон. В этот день мы преодолели более 400 километров по трудным горным дорогам и уже решили переночевать в Идутиве.

Голос телефонистки откликнулся снова:

— На проводе Менду, говорите!..

— Алло, мистер Томеш?

— Да, Томеш у телефона…

— Тогда будем говорить по-чешски, — и мы называем свои фамилии. — Вот мы и явились. Добрый вечер, господин Томеш!

— Наздар, наздар,[28] ребята. Ну, теперь у меня с души камень свалился; я уж думал, что вы где-нибудь в Кейптауне и о том, что я нахожусь в Менду, совсем забыли. Есть у вас карта?.. Что?.. Ладно, ладно, так через два часа я жду вас здесь…

Новая жизнь

Стояла темная, беззвездная ночь.

Узкая разбитая дорога, петляя из стороны в сторону, уходила куда-то в неизвестность. У нас все время было такое ощущение, будто мы с минуты на минуту должны очутиться у моря, но высотомер упрямо держался на 500 метрах, затем поднялся до 600 и снова упал.

«Не забудьте заехать к трейдеру Томешу», — вспоминали мы по дороге фразу из письма, полученного из чешского генерального консульства в Кейптауне, и наказы наших земляков из Чешского объединения в Иоганнесбурге, где мы недавно делали доклад о своем путешествии. «Он живет уже свыше 20 лет среди кафров в области Транскей, близ моря…»

В Идутиве все знали нашего земляка Томеша. Нам подробно расписали, как добраться до его далекой базы в Менду, на какой миле следует свернуть вправо, возле какого дерева — влево, и какие трудности ждут нас на разбитой проселочной дороге.

Короткое шипенье — и вслед за этим правая сторона «татры» осела.

— Прокол!

— И как раз теперь, при подъеме!

Порывистый ветер пригибал кроны деревьев и поднимал облака пыли. Нигде вокруг мы не могли найти камня, чтобы подпереть угрожающе накренившуюся машину. Наконец нам удалось подложить под домкрат прочный лист железа и при помощи порожних канистров от бензина сменить колесо. Продрогшие и покрытые пылью, мы снова двинулись в ночную мглу.

Где-то вдалеке замигали световые сигналы, еще и еще. Затем свет фар выхватил из темноты маленькую фигурку.

— Это я приветствую вас, ребята… извините, что так вас называю, но мне уже писал о вас племянник из Иоганнесбурга. Я получил даже пригласительный билет на ваш доклад, но с опозданием на неделю, — выпалил Томеш одним духом. — Боже, уж и не знаю, когда я в последний раз разговаривал здесь с кем-нибудь по-чешски! Я уж думал, что вы сбились с дороги…

Уютная комната, словно перенесенная откуда-нибудь из Чехии. На стене вид Градчан, в книжном шкафу чешские книги, поставленные тесно в ряд, захватанные, видно, не раз перечитанные. Стопка старых чешских газет на столе.

— Вот видите, так и живу здесь, один как перст; жена сейчас в Чехословакии и возвратится месяца через два. Впрочем, вы ведь с ней еще познакомитесь..

Мы переглянулись.