Африка грёз и действительности (Том 3)

Если вы прислушаетесь к кафрскому языку коса, то сразу же заметите интересные звуки, которые резко отличают его от прочих наречий банту. Это щелкающие согласные, для которых ни в одной письменности не найти подходящего знака.

Мы часто слушали долгие беседы кафров, приходивших в Менду за покупками, и каждый раз сожалели о том, что у нас не было магнитофона, чтобы записать их.

Трейдер Томеш в совершенстве владеет языком коса и замечательно разбирается во всех его тонкостях.

— Вы не поверите, как поразительно богат и пластичен язык коса. Я долго изучал его, постоянно общаясь с кафрами, и все же неоднократно случается, что мои дети поразят меня каким-нибудь совершенно новым словом, которого я никогда не слышал, — признавался Томеш. — Жаль, что дети приедут из Умтаты на каникулы лишь через несколько недель: хотелось бы мне, чтобы вы послушали, как они разговаривают со здешними ребятами. Вы не отличили бы их по произношению. Да ведь, знаете, они родились здесь и с малых лет росли среди кафров…

Один шиллинг вовсе не похож на другой

— А вы попытайтесь произнести три главных кафрских щелкающих звука, — подстрекал нас, улыбаясь, Томеш. — Может быть, войдете во вкус…

В это время в лавочку вошла группа кафрских женщин. Положив на прилавок завязанные в узелки монеты, покупательницы завели громкий разговор с трейдером, дружеский, добродушный и откровенный. Они сыпали остротами и смеялись высоким гортанным смехом. Мы издали прислушивались к их беседе, обращая особое внимание на произношение «щелкающих» звуков. Порой они напоминали щелканье пальцев, порой сыпались, как град, походя на стук оловянных шариков, ударяющихся о мостовую. На минутку раздался как бы треск сухих веток, а затем вдруг прищелкивание, каким обычно выражают удивление.

Но вот покупательницы отобрали ситец четырех расцветок, с видом знатоков осмотрели его на свет, помяли в пальцах, скомкали, еще раз поднесли к свету и наконец потребовали другие куски. Нам показалось, что мы очутились среди самых требовательных клиенток европейских мануфактурных магазинов, и мы поражались спокойствию трейдера Томеша.

— С ними нужно ангельское терпенье, — заметил Томеш и направился в нашу сторону, чтобы на другом конце прилавка отвесить пакетик разноцветных леденцов. — За годы, проведенные здесь, я его набрался.

Снова быстро защебетали женщины.

— Слышите? Это они разволновались, что мы с вами говорим на языке, которого они не понимают. Им хочется знать, о чем мы говорили. Они ужасно любопытны…

Одна покупательница положила перед собой несколько узелочков и стала их развязывать. Лишь тогда мы поняли, что две другие только помогали ей выбрать материю, стараясь показать, каким вкусом они обладают. Женщины терпеливо дожидались окончания расчетов, чтобы не спеша прикупить к леденцам муки, сахара и нарядных бус. Пока же они доставали из бумажных фунтиков конфеты и лакомились ими.

Первая покупательница положила на прилавок несколько металлических шиллингов и ожидала сдачи. Получив ее, она сгребла металлические пенсы в узелок и снова заботливо его завязала. Потом она разложила на прилавке шиллинги из другого узелка и стала церемонно подавать их Томешу. Снова спокойные, медлительные, торжественные жесты, пересчитывание мелочи и кропотливое завязывание платка. Достается третий узелок…

— Простите, почему же она не заплатила сразу и задерживает вас? — вырвалось у Мирека при виде других кафров, вошедших в магазин.

— Попробуйте, получите, — спокойно ответил Томеш, подавая покупательнице сдачу в пенсах, которую уже давно приготовил. — Кафр не считает деньги взаимозаменяемой вещью, как называют их наши экономисты. Для него шиллинг — такой же предмет, обладающий индивидуальными свойствами, как хижина, в которой он живет, или как ваш автомобиль, который он увидел здесь перед лавочкой. Его шиллинг не имеет ничего общего с тем шиллингом, который доверил ему сосед для покупки ножа или гвоздей. И не потому, что кафр не умеет считать или может ошибиться при возврате сдачи. Вовсе нет! Мой шиллинг — это мой шиллинг, и сдачу с него надо сдать мне отдельно — вот его логика. Все равно как если бы я взял у него окорок, отрезал кусок мяса и возвратил ему потом другой окорок, обрезанный на такой же кусок. Кроме того, кафр не признает бумажных денег. Если бы у меня не оказалось достаточно мелких монет, он оставил бы товар здесь, а завтра пришел бы снова, чтобы я дал ему сдачу блестящими кружочками. Таковы кафры. И они правы. Десять металлических шиллингов ветер вряд ли унесет из его ингубо с такой же легкостью, как бумажную банкноту в полфунта…

Тренировка в щелканье

— Ну, а теперь примемся за щелканье, — напомнили мы хозяину, когда негритянка Финго убрала со стола тарелки и поставила перед нами чашки с кофе.