Африка. История и историки

Насколько же ценны царские хроники в качестве источника для последующих поколений исследователей? В свое время, оценивая средневековые эфиопские хроники, академик Б. А. Тураев писал: «Историк в этих хрониках увидит, конечно, не историю, а только собрание материала, обыкновенно очень важного, так как в большинстве случаев он исходит от современника описываемых событий»[603]. Примерно такую же оценку эфиопским хроникам дает автор многочисленных работ по истории Эфиопии англичанин Р. Панхерст: «Несмотря на очевидные слабости, хроники, подобно ранним царским надписям, представляют собой документы большой исторической ценности. Конечно, ни один историк как прошлого, так и наших дней не является беспристрастным, но если читатель хроники будет помнить об этом обстоятельстве, он найдет в ней для себя много интересного и поучительного»[604].

Совершенно другую позицию в оценке царских хроник занимают эфиопские историки. Выступая на III Международной конференции по эфиопским исследованиям в 1966 г. в Аддис-Абебе, эфиопский историк Баиру Тафля заявил, что для исследования некоторых явлений истории конца XIX в. наибольший интерес представляют прежде всего работы европейских авторов. По его мнению, эфиопские хроники уступают последним по количеству и качеству приведенного материала[605]. Другой эфиопский историк, Тэкле Цадик Мэкурия, считал обращение к европейским источникам «не просто желательным, но и непременным условием для воссоздания истории Эфиопии»[606].

Уже упоминавшийся Гэбрэ Хыйуот Байкедань, человек для начала XX в. образованный и проявляющий интерес к истории страны, считал, что усилия хронистов немного дали для воссоздания подлинной картины прошлого Эфиопии: «История абиссинцев до сих пор покрыта мраком. Когда же, наконец, – сокрушается он, – появится историк, который ясно поведует нам о том, что наши предки пришли из-за моря, освоили эту землю и ценой больших усилий создали богатое государство Аксум?»[607]

Эфиопские историки, по сути дела, начинали там, где заканчивалась традиционная историография, представленная хрониками. Последняя из них, посвященная периоду правления императора Менелика II (1889–1913 гг.), и явилась завершающим образцом традиционного исторического описания. Если в Европе период, разделяющий время создания исторических хроник и привычных исторических исследований, исчислялся веками, то в Эфиопии он был ничтожно мал, всего несколько лет. Это, безусловно, наложило отпечаток на работы первых эфиопских историков, многие из которых по большей части находились под влиянием своих предшественников-хронистов. Оценивая труды таких историков, Тэкле Цадик Мэкурия пишет, что они не пытались «объяснять события, им не свойственно сомнение. То, что они знают, – это наследие отцов, с которым нужно обращаться бережно»[608].

Одной из причин, препятствовавших развитию исторической науки в Эфиопии, было отсутствие полиграфической базы. Лишь в первые десятилетия XX в., в процессе модернизаторской деятельности императора Менелика II, в страну был ввезен печатный станок. Если, скажем, в Европе инкунабулами – первопечатными книгами, – изготовлявшимися с наборных форм, считаются книги, вышедшие до 1501 г., то в Эфиопии такие издания появились лишь спустя 400 лет.

* * *

Каковы же были причины, побудившие некоторых грамотных людей в Эфиопии взяться за воссоздание исторического прошлого страны? Одной из них явилось осознание того, что в стране, по праву гордящейся своей двухтысячелетней историей, исследованию прошлого уделялось явно недостаточное внимания. Фактически изучение истории Эфиопии было как бы отдано на откуп зарубежным, в первую очередь европейским, историкам-эфиопистам. «Позор, – пишет Тэкле Цадик Мэкурия, – что наша история преподносится нам лишь иностранцами». «История Эфиопии, – сетует он, – восстанавливается руками только европейских ученых, которые смогли показать нам все богатство прошлого нашей страны»[609].

Авторы первых печатных работ, заложивших основу исторической науки в стране, не были профессиональными историками. Прежде всего, это были грамотные люди, занимавшие чиновничьи и церковные посты. Свои исторические произведения они создавали на амхарском языке, что отвечало потребностям культурного развития страны в период после Итало-эфиопской войны 1935–1941 гг. Уже упоминавшийся Тэкле Цадик Мэкурия в разное время занимал различные административные посты: служил в Министерстве пенсионного обеспечения, занимал должность директора библиотеки в Аддис-Абебе, несколько лет состоял на дипломатической службе. Министром страны долгое время был Ильма Дересса, автор работы «История Эфиопии в XVI в.»[610], Алека Тайе (Тайе Гэбрэ Мэдхын), как следует из его сана, был настоятелем одного из монастырей.