Африка, миграции, мифология. Ареалы распространения фольклорных мотивов в исторической перспективе

В указателе ATU оба мотива рассматриваются вместе под номером 318. К сожалению, как уже отмечалось, пользоваться этим указателем можно, лишь перепроверяя данные: не во всех приводимых источниках мотив жены Потифара действительно есть. Так в СУС под этим номером фигурирует совершенно другой сюжет, но ATU на СУС ссылается. В христианском и мусульманском мире мотив жены Потифара получил широкое распространение под влиянием Библии и Корана. Поэтому исторические выводы можно строить лишь на древних текстах и тех фольклорных записях, в которых дана иная трактовка соответствующих эпизодов, нежели в истории Иосифа Прекрасного и жены Потифара (они же Юсуф и Зулейка).

О широком распространении в древности мотива жены Потифара в Восточном Средиземноморье говорит его наличие в нескольких ранних источниках — не только в Ветхом Завете, но и в «Сказке о двух братьях», а также во многих древнегреческих текстах, связывающих историю типа Федры и Ипполита с различными античными полисами. В древних мифологиях Месопотамии и Малой Азии мотив жены Потифара, насколько мы знаем, отсутствует, но мотив «женщина мстит мужчине, отвергнувшему ее любовь» использован в хеттском переложении ханаанейского мифа о богине Ашерту и в VI-й табличке «Сказания о Гильгамеше» (Гильгамеш отвергает любовь Инанны и обвиняет ее в том, что отвергнувшего ее ранее садовника она превратила в паука). Мовсес Хоренаци сохранил сюжет подобного типа в «Истории армян» (Ара Прекрасный и царица Шамирам).

Африканские варианты «жены Потифара» включают западноафриканские и бантуязычные версии. Первые (в общем и целом) сходны со «Сказкой о двух братьях» и зафиксированы на севере Западной Африки у сонинке (манде), мофу-гудур (афразийцы чадской ветви) и сонгаи. Вполне вероятно, что эти версии распространились не под египетским влиянием, а отражают традицию североафриканского региона, частью которой была в свое время и древнеегипетская. Традиции банту, представленные текстами конголезских мбунду и кенийских кикуйю, совершенно иные. Они перекликаются с рассказами «о женском коварстве», распространенными в византийско-сирийской и в более поздней арабской, греческой, армянской, персидской и грузинской литературе [Белов, Вильскер 1960: 41—72]. В Центральную и Восточную Африку этот вариант не мог проникнуть раньше, чем появился на самом Ближнем Востоке. Вот резюме африканских текстов.