Африканские страсти

«Если об этом узнают — это же ужас!» В душе она уже сто раз прокляла себя за то, что послушалась тогда Дени и оставила ребенка. Он же говорил, что увезет его отсюда, и она никогда не услышит о нем!

Уже стемнело, когда они зашли в «Липки» и сели на скамейку.

— Я не могу уехать обратно, — глухо сказал Андрэ, — у меня нет денег на билет. У меня почти совсем не осталось денег.

— Я постараюсь достать, — не глядя на мулата, ответила Горецкая. — Какая сумма тебе нужна?

Он покосился на нее.

— Ты не поняла. Я не хочу отсюда уезжать. У меня здесь появились друзья, и мне с ними хорошо.

— Тогда пусть эти друзья о тебе и заботятся, — холодно заметила Горецкая.

— У меня есть мать, — твердо проговорил Андрэ. — Почему ты не хочешь знакомить меня с твоими детьми?

— Давай прекратим этот бестолковый разговор, — начала терять терпение Анастасия Николаевна. — О тебе никто не должен знать. Я тебе уже говорила об этом не раз. Ты — мое прошлое, которое мне надо забыть.

— Но ты же обещала!!! — буквально заорал Андрэ.

Он выхватил из-под куртки газовую косынку.

— Вот она, эта газовая косынка, про которую писал твой любовник Неводов. Об этом мне рассказал отец. Я запомнил эти стихи.

Мамина косынка легкая из газа,
И твоя слезинка заискрилась разом.
Улетела птицей легкая косынка.
На ладони нежной белая снежинка.

— Ну и что? — как можно более равнодушно спросила актриса, но голос ее чуть дрогнул.

— А то, что я на тебя рассчитывал…

— Я ничего не обещала, — вставая со скамейки, заметила Горецкая. — И не преследуй меня больше, пожалуйста.

— Хорошо, — поднялся вслед за ней Андрэ. — Тогда я сам им всем расскажу о себе.

— Нет, — вцепилась ему в рукав Горецкая, — ты не должен этого делать!

— У меня нет другого выхода.

— Ну почему ты не умер?! — неожиданно с театральным пафосом воскликнула Горецкая.

Вдруг Андрэ весь передернулся, и судорога пробежала по его телу. Затем он выпрямился, и лицо его исказил ужас. Он смотрел куда-то мимо Горецкой, и взгляд его был стеклянным.

— Андрэ, — тихо позвала она. — Что с тобой? Тебе плохо?

Он резко подскочил и, оглянувшись вокруг себя, принял бойцовскую стойку. Затем он резко выхватил из своей сумки нож и с размаху начал бить себя в грудь. Брызги крови долетели до Горецкой, и она невольно вскрикнула, пораженная картиной, которая происходила перед ней. От ужаса она начала креститься и вспоминать «Отче наш».

А Андрэ, нанеся себе несколько ударов, дернулся и рухнул на землю. Горецкая в ужасе отшатнулась и попыталась достать из сумки носовой платок. И она не заметила, как из нее выпал пакет с марихуаной, который она на днях изъяла у своего другого сына, непутевого Романа. Вокруг никого не было, только луна освещала тело ее черного сына и нож в его груди.

Бросив прощальный взгляд на Андрэ, который уже лежал бездыханным, она сначала попятилась назад, а потом решительно развернулась и быстро пошла прочь.

* * *

Олег выключил магнитофон и откинулся на спинку стула. «Вся человеческая жизнь уместилась на одной ленте», — с грустью подумала Лариса.

Горецкая отрешенно смотрела в окно.

— Я не жалею, что он умер, — глухо заметила она, — но его я не убивала.

— Хорошо, — согласился Карташов. — По поводу Андрэ мне теперь все ясно. У него в крови нашли наркотик, который по истечении определенного срока вызывает сильные галлюцинации. Поэтому самоубийство в этой связи выглядит естественным. К тому же и экспертиза показала, что это вполне возможно. И вообще это давайте оставим… А вот дело Глафиры Кортневой разберем подробнее. Она-то чем вам помешала?

— С появлением Андрэ в мою жизнь вошел страх. А потом я случайно узнала, что кто-то очень интересовался той моей жизнью, тридцать лет назад. Вы приходили ко мне в театр, потом в кабинете задавали вопросы насчет Андрэ… Ко всему прочему, мне позвонила из Москвы старая подруга Юля Рыбакова и рассказала о вашем появлении. Я поняла, что надо принимать меры… Тем более что меня могли обвинить в убийстве этого негра — что, в сущности, и произошло.

— Но ведь она была старой, эта бабушка, — сказал Карташов. — Неужели вы подумали, что она что-то может вспомнить?

— Она вспомнила. Когда я приехала к ней, она меня узнала. Это все и решило. Конечно, можно было ее и не убивать. Но у меня уже был какой-то нервный срыв. И я сбросила ее с обрыва в овраг. Решила, что так будет спокойнее. Потому что она уже совсем погрузилась в маразм… Даже если бы я ей заплатила, она бы все равно проболталась, если бы дело дошло до расспросов.

— Ну да, — пробормотал себе под нос Олег, — можно было и не убивать. Просто так получилось…

Он вызвал конвоиров, и Горецкую вскоре увели.

— Я могу идти? — с трудом поднялся со стула Клубнев, который за все время монолога Горецкой не произнес ни единого слова.

Ларисе показалось, что он постарел лет на десять.

— Да, конечно, — кивнул ему Олег.

— Я могу нанять адвоката?

— Это ваше право.

Клубнев вышел. Лариса вздохнула и посмотрела на Олега. Он не выглядел победителем.

— Ужасно устал, — улыбнулся он.