Африканский гамбит

А потом, потом начался ад. С двух сторон на них бросились чернокожие дикари, размалёванные белой краской в несусветные узоры. Они выскакивали демонами, из-за деревьев, соскальзывали с веток, поднимались, словно мертвецы, с земли. Делая это с дикими воплями, визжа, как будто, их жарили на сковородах черти в аду.

Они бросались в атаку, с пеной на губах, и с вытаращенными глазами, отчего их белки, как будто бы, сами светились во тьме, порождая жуткое зрелище. Завязалась рукопашная, каждый бился сам за себя, и, не видя остальных. Отличить врага от товарища, можно было, только, по белой форменной одежде, у тиральеров, либо, раскрашенному узорами телу, у партизан.

В самый разгар рукопашной, со стороны, откуда вёлся винтовочный огонь, послышался рёв атакующего врага. Присоединив штыки к ружьям, на солдат Долизи, ринулись бойцы Ярого, также раскрашенные белыми боевыми узорами, как и партизаны Момо.

Они пошли в страшную штыковую атаку, которой их учили казаки.

«Ты, главное, ничего не бойся. Беги, коли, ори. И ни о чём не думай», — говорили они.

А вот что чёрные воины умели хорошо делать, так это не думать. И они неслись вперёд, почти стелясь над землёй. Пулемётные расчёты, отвлечённые рукопашной схваткой, ещё успели развернуть стволы пулемётов в сторону новых нападающих, но не успели выпустить и по одной ленте, как бы взяты в штыки.

Их кололи и рубили, та же участь постигла и орудийные расчёты. Белые роты продолжали оказывать упорное сопротивление, понимая, что лучше смерть в бою, чем в желудке у дикаря.

А чернокожие тиральеры, не выдержав ночного боя, ужаса, который им внушали воины великого унгана Мамбы, о котором они уже немало наслушались, бросились бежать, в разные стороны, кидая оружие и снаряжение, лишь бы поскорее смыться, дальше от ночной битвы.

Всё смешалось. Путая друг друга, в ночи бились, друг с другом, тиральеры, от страха путая своих с «мамбовцами» Никого не путали воины Момо, убивая всех подряд. Воины Ярого, отбив пулемёты и орудия, дальше не пошли, отстреливая тиральеров из винтовок.

Ярый, подскочив к одному из пулемётов, развернул его, с помощью своих воинов, на французов, и, выпустив короткую пристрелочную очередь в воздух, для предупреждения воинов Момо, открыл огонь, расстреливая в упор уже всех подряд, находившихся перед ним.

Воины Момо, естественно, не поняли его предупреждения, но после открытия огня и первых потерь, бросились в разные стороны. Пулемётный огонь стал последней каплей, и переломил ход всего сражения, белые роты побежали. Их, и так, осталось уже немного, а тут ещё, и кинжальный огонь, хаос, страшная и непредсказуемая Африка, сломили их силу воли.

Как только бросились бежать солдаты, побежали и капралы, а вслед за ними, и офицеры. Вне себя от ужаса, летел сквозь джунгли капитан Жовье, спотыкаясь о корни деревьев, обдирая в кровь, плечи и ноги, он катился по земле, вставал, и снова бежал, падал, катился, вставал, бежал. Остановился он только утром, без сил свалившись в какую-то яму. Мимо пробежал один из солдат его батальона, но у него больше не было никаких сил бежать, и он так и остался лежать в яме.

Зашелестела листва на краю ямы. Жовье выхватил, чудом не утерянный во время бегства, револьвер. Сверху на него смотрела змея, но, не обычной для леса, зелёной окраски, а чёрной, как ночь. Дразня его своим раздвоенным языком, она, с минуту, смотрела на него, потом, посчитав его больше не интересным, развернулась, и, шурша чешуйчатой кожей, уползла прочь.

Собрав все силы, капитан Жовье вылез из ямы, и принялся собирать остатки пяти батальонов.

К обеду, он собрал гораздо меньше батальона. Судьба остальных солдат была неизвестна. Не нашёл он и полковника Долизи. Были потеряны все орудия и пулемёты.

Набравшись мужества, и боясь вернуться без полковника, не предприняв даже попытки его найти, мёртвым или раненым, либо отбить его из плена, если он в него попал, он, кое-как, сплотив солдат, числом около семисот человек, из которых, было около ста белых солдат и офицеров, снова повёл их в бой. Но, не пройдя и трёх километров, из кустов в них снова полетели отравленные стрелы, а потом и раздались слитные залпы из винтовок.

Хлестнула очередь из пулемёта, и Жовье побежал со своими солдатами во второй раз, и больше нигде не останавливался. Теряя, обессиливших от усталости и ран, людей, он продолжал вести остатки отряда в Браззавиль. Достигнув его, через три недели, он вышел с тремя сотнями солдат, из которых восемьдесят семь было белых. Полковника Долизи, они так и не нашли, и не знали ничего о его судьбе.

Рассказав о происшедшем, он сдался колониальным властям, готовый пойти под трибунал. Но никто не требовал от него такого шага. До Браззавиля уже дошла информация, из соседнего бельгийского Леопольдвилля, о полном разгроме, отряда майора де Брюлле, состоявшего из одних наёмников. И, пока не знали, что делать дальше, а тут ещё, и эпическое появление капитана Жовье, с остатками пятитысячного отряда, повергло всех в шок.