Африканский казак

Дмитрий не привык к столь шумным церковным службам и обычно становился поближе к стене и рассматривал эфиопские иконы. На них живописцы всегда делали какие-то пояснительные надписи и изображали святых героев со светлой кожей в фас, а грешников и злодеев — с темными лицами в профиль. Так что даже самому необразованному прихожанину было ясно, кого почитать, а кого хулить. На самом видном месте можно было видеть образ наиболее почитаемого в стране святого Георгия Победоносца. Изображался он как простой воин с копьем в руках, в боевом плаще. Ноги босые, и по местному обычаю большой палец вдет в стремя. Черный змей, очень похожий на крокодила, корчился под копытами его коня. Не менее интересной была и другая картина, на которой в радужном сиянии был нарисован огромный золотой лев в короне и с крестом. Рядом с ним стояла женщина с корзиной плодов и фруктов, по бокам группировались меньшие по размерам львы и быки, а внизу сбились в кучу совсем крохотные свиньи и козлы.

После возвращения домой Тоня объяснила, что коронованный лев — это сам негус, а женщина — Мать-Эфиопия, несущая своим детям пищу и радость. Воины и крестьяне — это младшие львы и рабочие быки, а все остальные — язычники и дикие племена. Так что каждый, кто взглянет на эту картину, сразу поймет, где его место и что он сам должен делать — управлять, защищать страну или работать.

— Ты мой лев, — шептала Тоня по ночам. — Оставайся в наших краях. Теодорос рассказывал, что у вас стоят такие страшные холода. Если его родственник стал в стране московов таким знатным, то и ты будешь богат и знатен в Эфиопии. Жена негуса Таиту говорила мне, что Менелик очень доволен тобой. Он подарит тебе земли, крестьян, скот…

На такие слова отвечать приходилось уклончиво:

— Рано еще говорить об этом. С итальянцами были стычки на границе, сейчас идут переговоры о мире. Кто знает, чем они кончатся, к ним все время новые войска прибывают…

— Все будет хорошо. Я это твердо знаю.

— Откуда?

— Ходила к колдуну, на тебя гадала.

— Не стыдно тебе такими делами заниматься. Ты же христианка и в церковь ходишь.

— Одно другому не мешает. Священник только о душе и грехах говорит, а наш колдун помогает решать важные вопросы. Он имеет большую силу, все сбывается по его слову.

— Что же он обо мне сказал?

— На войне ты останешься живой.

— А когда война начнется?

— Спрашивать об этом колдун запретил…

Больше Тоня ничего не хотела говорить, только прижималась еще крепче. Повторяла, что все будет хорошо…

После таких разговоров снились легкие сны. Веселое пение птиц и цветущие сады то ли на Дону, то ли под Аддис-Абебой… Веселый дядя Семен за праздничным столом и Теодорос, читающий ему стихи Пушкина… Но однажды приснилась и тетушка. Торопливо говорила что-то страшное, хватала за руку, плакала… Слезы капали на лицо Дмитрия.

— Проснись, Митри! Война! — всхлипывая, Тоня трясла его за плечо. — Гонец прискакал — итальянцы перешли границу!

На дворцовом холме забили барабаны негуса. В предрассветной мгле их голоса звучали звонко и тревожно. В церквах ударили в била. Где-то по соседству запричитала женщина, ей ответила другая. Тоня залилась слезами, охватила голову Дмитрия, прижала к своей груди.

— Прощай, мой лев! Колдун сказал, после войны ты ко мне уже не вернешься!

19

Сборы в поход начались немедленно. Оказалось, что за последние месяцы негус и его расы не теряли времени даром и подготовку в возможной войне продумали до мелочей. Гонцы мчались во все концы страны, и вскоре по всем городам и селам глашатаи зачитывали манифест Менелика Второго: «…из-за моря идут враги. Они хотят уничтожить нашу веру, наше Отечество… Я выступаю на защиту страны и дам отпор врагам… Пусть каждый, у кого есть силы, следует за мной… Пусть каждый встанет на защиту родной страны и своего домашнего очага…»

Глашатаям вторили священники в церквах и уличные певцы. Молитвы о ниспослании победы над грозным врагом звучали наравне с поэмами о славных победах предков. Звучали и срамные песенки о белолицых захватчиках, которые, как говорили знающие люди, были хуже чернокожих дикарей-людоедов. И все от мала до велика распевали припев одной из них:

Ужалит черная змея,
Не оберешься бед,
Но хуже белой гадины
На свете твари нет!

Однако одними словами дело не ограничивалось. Повсюду шел сбор пожертвований на войну, и за короткое время в государственную казну поступило два миллиона талеров. Оказалось, что на местах чиновники негуса уже подготовили запасы зерна, собрали вьючных животных и стада скота. В столицу и заранее указанные приграничные пункты двинулись вооруженные отряды под командованием провинциальных расов и их военачальников.