Африканский след

— Ага… Ты бы еще сказал «живее всех живых», как Ленин… И не смотри на меня так!.. Я первый от счастья потолок башкой пробью, если ты окажешься прав! Только у меня невеста — врач, причем врач хороший, она говорит, что…

— Знать не хочу, что она там тебе говорит! — перебил Поремский. — А врачам я, даже самым лучшим, вообще не верю!

— Почему? — поинтересовался Валерий.

— Потому, что они не учитывают в своих прогнозах и диагнозах самого главного: силы духа! Ты хоть знаешь, каков процент выхода человека из комы?..

— А ты откуда знаешь?

— У меня тоже есть с кем консультироваться, — заверил его Володя. — Так вот, процент выхода из комы впавшего в это состояние человека минимальный, даже не процент, а полпроцента. Поэтому и Константину Дмитриевичу доктора там про чудо лепят. А все дальнейшее Турецкий доделает сам. Не без помощи своей Ирины!.. Вот это женщина так женщина! Я от нее просто в восторге.

— Только учти, что на взаимность по части восторгов можешь заранее не рассчитывать: говорят, она самого Меркулова там под орех разделала и выгнала из больницы, к чертовой матери, предупредив, чтобы никто из наших туда носа не совал…

— Знаю! Но она женщина, а значит, в итоге все равно отойдет, перестанет злиться… А вот что касается ребят из «Глории» — тут куда хуже…

Насчет «Глории» Валерий и вовсе ничего не знал. О том, что они в чем-то обвиняли правоохранительные органы в целом и Генпрокуратуру в частности, он слышал краем уха и не поверил: слишком много пудов соли было съедено с чоповцами во время совместных расследований!

— Не поверил ты напрасно, — возразил ему Владимир. — Дениска свой единственный звонок сделал Меркулову, а в итоге спецназовцы, да и сам он, появились там с опозданием…

— При чем тут Константин Дмитриевич? Ты что, сомневаешься, что все, что в его силах, он сделал?

— Я не сомневаюсь. Но Денискиным товарищам ты это не втолкуешь никогда… Лучше бы Динька тогда им позвонил… Но, видимо, так сложилась ситуация, что звонить надо было представителям официальных органов… Не знаю, показаний свидетелей я, как ты понимаешь, еще не читал. Как бы там ни было, но в сухом остатке у нас малоприятная ситуация: я почти уверен, что «Глория», кто бы ее после Дениса ни возглавил, начнет собственное расследование, до которого нас с тобой не допустят.

Валерий немного подумал над словами Поремского и не согласился с ним:

— Не думаю, что ты прав. Ты с кладбища уехал в числе первых, а я еще какое-то время там пробыл. И видел, как Денисовы ребята разговаривали с Вячеславом Ивановичем… Там были кроме них и Кротов, и Юра Гордеев… Потом они уехали все вместе, прихватив с собой Яковлева и Романову: то ли на двух, то ли на трех машинах. Надо полагать, Первый департамент в стороне от следствия тоже не останется, верно? Вячеслав Иванович вряд ли это допустит!

— Не забывай, — напомнил Валерию Поремский, — что самому Вячеславу Ивановичу вести это следствие точно не дадут: все знают, что они с Дениской отнюдь не однофамильцы, а близкие родственники! А по закону это не положено…

— Зато Романова с Яковлевым — люди якобы посторонние, а значит, вполне объективные — все по тому же, как ты выразился, закону — и никаких оснований отстранять их от следствия нет! А они в департаменте лучшие!.. Короче, я не сомневаюсь в том, что «Глория» будет работать с ними, а значит, и с нами. Иного и представить нельзя, Вячеслав Иванович все сделает для того, чтобы они негласно сотрудничали, как это было всегда, когда возникала необходимость.

— Мне бы твою уверенность, — буркнул Володя Поремский, с сомнением поглядев на Валерия.

— Вот увидишь, прав буду я!

Валерию Померанцеву действительно и в голову не приходило, до какой степени он на этот раз заблуждается: он искренне не понимал всей глубины возмущения, сплотившего в тот момент обезглавленный ЧОП, всей силы стремления боевых товарищей погибшего Дениса ответить за его гибель. Даже в том случае, если их действия будут в итоге расцениваться законом как самосуд…

4

Петру Щеткину, майору милиции, большую часть жизни прослужившему в уютной и относительно спокойной Коломне, а ныне переведенному в МУР, Москва и теперь не нравилась — как не нравилась она ему в далекие студенческие годы, когда они с Сашей Турецким учились в одной группе, на одном курсе крупнейшего столичного вуза. Именно в те далекие годы будущий майор милиции получил забавную кличку — Сэр Генри, между прочим, как раз с подачи Турецкого.

В общем, маленькая и неторопливая Коломна была куда больше по сердцу спокойному и вдумчивому Щеткину, чем этот мегаполис с его неизбывной суетой, бензиновыми выхлопами вместо нормального воздуха и не поддающимися измерению расстояниями от точки А до точки Б. С расстояниями, на взгляд Петра Ильича, в Москве вообще была какая-то мистика: вот дом, который тебе нужен, кажется, до него рукой подать. А начинаешь шагать в заданном направлении, и оказывается, что он куда дальше, чем думал, и тратишь на продвижение к цели вместо прикинутых пяти минут хорошо, если десять… Точно мистика!