Африканский вояж

— Что значит не уйдем? Вы что, пионеры?! Здесь же не «Зарница» ни хрена! Тут пули настоящие, насмерть убивают! Или мамкам цинковый подарок приготовить решили! А ну марш отсюда, зелень, чтоб я вас не видел!

Наводчик упрямо набычился, исподлобья глядя на Маэстро.

— Все равно не уйдем, и Вы не имеете права нас выгонять! Мы экипаж. А Вам все равно одному не справиться, если Вы за водителя сядете, кто же стрелять будет?

Вообще-то роль стрелка Маэстро собирался предоставить Олегу, вряд ли этот волчара не управился бы с пулеметами, но, оглянувшись и поймав его насмешливый взгляд, махнул рукой:

— Ладно, некогда с вами пререкаться, поехали!

Обрадованный экипаж мгновенно исчез под броней, а сам Маэстро вновь занял уже привычное место за башней. БТР начал медленно и осторожно карабкаться на вершину, Маэстро до рези в глазах всматривался в окружающий рельеф, прощупывая каждый куст, каждую складочку местности, только не прозевать затаившегося гранатометчика! Выстрел в упор из гранатомета страшен — ничто не спасет. Бронетехника — сила, когда впереди идет пехота, выковыривая из укрытий затаившихся охотников за танками, а уж броня перед пехотой в долгу не останется всегда огнем прикроет, спасет и выручит. Вот только попробуй растолкуй эту прописную истину полуграмотным таджикам! Потому до боли, до двоения в глазах, до ярких разноцветных кругов всматривается сейчас в придорожные вымоины и пожухлый кустарник Маэстро. "Господи, если ты есть, спаси и помилуй меня грешного, дай вовремя заметить гранатометчика. Ну пожалуйста, Господи! Ну что тебе стоит!" — губы шепчут сами, старлей не замечает и не слышит этого шепота, нехитрая солдатская молитва летит к выгоревшим осенним небесам из самой глубины души, минуя разум. Страшно когда человеческая душа, самая сокровенная человеческая суть молится о таком. Вот только мы сами выбрали это, разделившись на черных и белых, красных и желтых, богатых и бедных, отгородившись друг от друга стенами границ и научившись убивать. Вот и приходит пора платить, и Бог Всеведущий и Всемогущий становится чем-то вроде старшего офицера, координирующего очередную операцию, во власти которого поддержать артиллерией и авиацией, своевременно сообщить последние разведданные, вобщем помочь убить врага. "Господи помоги! Дай мне заметить гранатометчика до выстрела!"

В очередной раз взревев и плюнув солярным выхлопом, БТР вываливается на верх седловины, по выгоревшей земле еще курится тут и там горький сизый дымок. Тишина, вокруг никого, чуть впереди, в наспех вырытом окопчике для стрельбы лежа, валяется брошенный ручной пулемет с погнутым стволом, ярко блестят на солнце латунные россыпи гильз. Тишина, совсем не такая, как раньше, не та давящая на мозг, вытягивающая струнами нервы, а совсем другая, от которой хочется беспричинно хохотать и хлопать себя по ляжкам в полном упоении. Кажется где-то рядом беззаботно щебечут птицы, а может это просто глюк от перенапряжения. Все, отпустило. Здесь никого, они не выдержали и ушли! Ушли гораздо раньше, чем началась эта самоубийственная поездка без прикрытия. Подтягивается осмелевшая пехота. Окончательно поняв, что враг бежал и бой окончен «юрчики» разражаются радостными воплями. Кто-то дает очередь в воздух, и несколько секунд небо сосредоточенно дырявят три десятка стволов.

Боевики Народного фронта при поддержке разведчиков группками по два-три человека рассыпались вокруг в поисках трофеев и возможно брошенных убитых и раненых духов. Маэстро с Олегом молча наблюдали за их действиями, уютно устроившись на броне, пока никакого руководства от них не требовалось. Неожиданно распахнулась дверь обшарпанного строительного вагончика, стоявшего неподалеку на ножках сложенных из старых крошащихся кирпичей. На проржавевшей железной лесенке появился один из разведчиков. Белое, как мел лицо, дикий блуждающий взгляд.

— Что там такое, Филимон? Эй, Филя, ты чего? Эй… — Маэстро ловко спрыгнув с брони в несколько шагов оказался рядом с разведчиком.