Афродита размера XXL

   – Он простит, конечно, простит! – вскинулась я, подумав, что речь идет о том ответственном лице, которое производит последнее распределение душ: кого в горные выси, кого в преисподнюю. – Он всех хороших людей прощает!

   – Кто – Моржик?! – возмущенно фыркнул незабываемый голос. – Да он почитает мщение высшей христианской добродетелью! Представляю, как он накажет меня за этот священный сноп. Сто процентов, не даст денег на новую машину! Черт, а я уже успела попрощаться со своей старой развалюхой!

   Этот грешный монолог о суетном побудил меня открыть глаза. Дождь и слезы слепили, но я не могла не заметить, что для бестелесной души Ирка выглядит слишком плотной и румяной.

   – Это ты? – недоверчиво спросила я.

   – А кто же еще? Папа Карло? – сердито огрызнулась подружка.

   После этих ее слов меня снова накрыло, на сей раз – истерическое веселье.

   – Папа Карло! А где же твоя курточка? – сквозь блаженный идиотский смех процитировала я максимально близко к тексту. – Ты ее продал?

   – Кто б ее купил, рваную? Я в нее сноп одела, – по-прежнему сердито ответила Ирка. – Так старалась сохранить этот дурацкий веник от дождя, замотала его в куртку, и что? Потеряла разом и то, и другое! Главное, сама же грохнула этот чертов сноп, метнула его с перепугу в чертову машину!

   – Главное, ты жизнь не потеряла, – перестав хихикать, заметила я. – Ну-ка, помоги мне встать, а то сижу тут в луже, как Царевна-лягушка!

   Подружка рывком подняла меня с асфальта и засмотрелась на Васеньку:

   – Не пойму, это тот же самый ребенок или уже другой? Вроде тот в белом одеяле был?

   «Вот именно!» – очень веско сказал мой внутренний голос.

   – Ты это к чему? – насторожилась я.

   – Я спрашиваю, это Васенька или не Васенька?

   – Вот именно! – победно щелкнув пальцами, повторила я вслух.

   – Что случилось?! Я отстала… Что это? Кто?! – из темноты, приволакивая ногу, торопливо приковыляла Юля.

   – Что – это? – Ирка жестом изобразила стремительный полет по параболе и сопроводила символическое приземление выразительным звуком «бух». – Ах, это! Это был сноп.

   – Какой сноп? – няня ошалело посмотрела на Ирку, на меня, на Васеньку, ахнула и потянулась, чтобы забрать малыша.

   – Все в порядке, я его держу, – сказала я.

   – Пшеничный, победный, рекордный, – Ирка грустно перечислила замечательные характеристики трагически погибшего снопа. – Моржик с Коляном мне за него голову оторвут.

   – Да мы им сами что хочешь оторвем! – кровожадно оскалилась я.

   – О! Точно! – подружка посмотрела на часы и взбодрилась. – Половина седьмого! Пора отрывать!

   Она повернулась и зашагала прочь.

   – Ты куда это? – удивилась я.

   – Забыла сказать: мы остались без машины, сначала какой-то придурок продырявил мне колесо, а потом я сломала дверцу, – скороговоркой через плечо сообщила Ирка на ходу. – Пришлось бросить четырехколесного друга на произвол судьбы! Такси сюда нипочем не дозовешься, так что проще всего будет дойти до шоссе и поймать попутку. Ну вы идете или нет?

   – Подождите! А как же мой телефон? – спохватилась няня.

   Поиски продлили наше нескучное пребывание в Машковке еще на четверть часа, но даже Иркин мощный фонарик не помог Юле обрести потерянный с моей помощью мобильник, поэтому на пути в город невезучая няня была очень мрачна. Ирка то радовалась своему чудесному спасению, то оплакивала священный мужний сноп, а я нервно ерзала на сиденье. К счастью, подружка целиком и полностью приписала мою неусидчивость раздражающему воздействию промоченных штанов и с несвоевременными вопросами не приставала.

   А мне было что поведать миру – целая куча информации! – но первым делом я хотела вывалить ее на Лазарчука. С этой целью я под предлогом необходимости совершить вылазку в придорожные кустики попросила водителя на минуточку остановить машину, вышла под дождь и тайно переговорила с Серегой, и правда затратив на это не более шестидесяти секунд.

   Садясь в подобравшую нас машину, я назвала водителю адрес Тороповых. Это никого не удивило. Но, когда я с младенцем на руках вслед за няней Юлей неуклюже полезла из машины у Анкиного дома, Ирка ухватила меня за куртку и с подозрением спросила:

   – А ты куда собралась? Отдай ребенка няньке и сядь на место! Нам пора к зайчикам!

   – Ирусик, прости, у нас есть более важное дело – не личное, а общественное! – прошептала я и свободной от Васеньки рукой выдернула край своей одежки из цепких лап подружки.

   – Что может быть важнее счастья в личной жизни? – очень искренне и так же громко удивилась она.

   – Как обычно, никакой гражданской сознательности! – посетовала елочка у крылечка голосом капитана Лазарчука.

   Ель была голубая, и продрогший Серега неплохо гармонировал с ней по цвету.

   – Б-р-р, ну и погодка! – встряхнувшись, как большая собака, сказал он. – Ленка, бессовестная ты личность! Знаешь, что ты сделала? Практически сдернула меня с дивана, на который я уже возлег после долгого трудового дня и честно заслуженного пива!

   – Я еще кое-что сделала, только, боюсь, это тебе тоже не очень понравится, – призналась я и вручила капитану сверток с младенцем. – На-ка, подержи!