Афродита у власти. Царствование Елизаветы Петровны

На самом деле Елизавета была в ярости от бездарных действий Апраксина, опозорившего ее армию и поставившего Россию в дурацкое положение в глазах союзников, которые вскоре узнали, что после бегства русских Фридрих настолько уверился в безопасности Восточной Пруссии, что даже перебросил армию Левальда в Померанию, где к этому времени высадились союзные Австрии и Франции шведские войска. Апраксина отозвали от армии. В конце 1757 года он был арестован и посажен в тюрьму, где и умер в 1758 году.

В чем же причина такого поспешного бегства армии Апраксина? Некоторые считали, что главнокомандующий, который вел постоянную переписку с Бестужевым-Рюминым, получил известие о внезапном и очень тяжелом припадке болезни, который обрушился на Елизавету в Царском Селе 8 сентября 1757 года. Поэтому, боясь гнева будущего монарха Петра III, благоволившего пруссакам, Апраксин обратился в постыдное бегство из Восточной Пруссии. Однако это не так. Действительно, Апраксин внимательно следил за придворной конъюнктурой, но напрямую это не связано с отступлением армии. Уже 27 августа, то есть задолго до получения известий о припадке императрицы, на военном совете было постановлено отступить, отойти к Тильзиту. В донесении Конференции при высочайшем дворе Апраксин писал, почему он решился на такой шаг: «Воинское искусство не в том одном состоит, чтоб баталию дать и выиграть, далее за неприятелем гнаться, но наставливает о следствиях часто переменяющихся обстоятельств более рассуждать, всякую предвидимую гибель благовременно отвращать и о целости войска неусыпное попечение иметь».

Д. М. Масловский в своей книге о русской армии в Семилетней войне детально разобрал сложившуюся в Восточной Пруссии ситуацию и пришел к выводу, что отступление армии Апраксина было неизбежным и необходимым. Общие потери ее составили 12 тысяч человек, причем 80 % из них — это умершие от болезней и только 20 % погибли в сражении и стычках с пруссаками. Естественно, вина лежит на главнокомандующем. Это он не позаботился о снабжении и содержании своих войск. Как и каждый военачальник, он испытывал страшное бремя ответственности за «целость войска» (вспомним Петра Великого, отводившего армию из Польши в 1707–1709 годах, или Кутузова после Бородина в 1812 году). Но, как известно, похвальная забота о сохранении армии не есть самоцель командующего, да и по потерям 1757 года видно, как мало заботился он именно о «целости войска» во время похода.

Думается, что действия Апраксина и поддержавшего его военного совета объяснимы боязнью поражения, неуверенностью в исходе сражения под стенами Кенигсберга. Первое в истории столкновение русских войск с армией Фридриха II хотя и закончилось победой русских, но не внушило им уверенности — так сильны показались необстрелянным русским генералам прошедшие горнило нескольких тяжелых войн прусские войска. Поэтому Апраксин и решился отступать, и в этом его поддержали все генералы. Переломить такие настроения сразу было невозможно, и лишь пот и кровь, пролитые в последующих сражениях с пруссаками, излечили русскую армию от комплекса неполноценности.

* * *

А так ли уж сильны были прусские войска? Да, можно без преувеличения утверждать, что в середине XVIII века прусский король Фридрих II командовал самой сильной армией в мире. Мало того, что она имела огромный опыт военных действий, вся ее система обучения, содержания, снабжения приближалась к идеалам теоретиков господствовавшей тогда линейной тактики ведения войны. Стратегия и тактика прусского короля были значительно совершенней, чем в других армиях Европы. Нравился Фридрих или не нравился как личность, но во многих странах стали перенимать его военные приемы и военную организацию. Одни копировали формальную сторону, обращали внимание в основном на шагистику и муштру (без которых, строго говоря, из крестьянина или люмпена солдата сделать было невозможно), другие улавливали сущность военной системы гениального полководца, ценили удивительное сочетание выучки и инициативы его войск, затверженных принципов и неординарности их применения на поле боя, поражались великому искусству короля-полководца использовать местность, быстротекущее время для достижения победы. Многие сражения Фридриха сразу же входили в учебники тактики, а к каждому его слову на военную тему прислушивались в штабах многих армий, и не зря — опыт его был бесценен. Он был одним из тех редких полководцев, которые одерживали блестящие победы над численно превосходящим противником.