Агафон с большой Волги

– Ты далеко едешь? – спросил его возвращавшийся с кавказского курорта комбайнер совхоза «Степной». Он отрекомендовался Ильей Михайловичем Полусурсковым.

– В племсовхоз, – ответил Агафон и почему-то смутился.

– На какую должность-то? – немножко окая, упорно пытал комбайнер. Он был таким же великорослым, как и Агафон. Видно было, что парень умный и опытный. На его груди поблескивал орден Ленина.

– Может, механиком… – первый раз в жизни солгал Агафон и покраснел.

– А-а-а, – протянул Полусурсков. Покосившись на шикарный костюм Агафона и на высокую, ладную фигуру, добавил: – Инженер, значит…

– Да нет, не инженер… – Агафон уже раскаялся, что сказал неправду. Но отступать было поздно.

– А что, техникум, что ли, кончил? – допытывался Илья Михайлович.

– И техникума не кончил. Просто по автоделу…

«Вот привязался, настырный», – подумал Агафон. Однако комбайнер своим простецким обращением ему понравился. Он также родственно по-волжски окал, вместо «что» говорил «чо», а вместо «прошлый раз» произносил совершенно незнакомое Агафону слово «восейка». Поразмыслив, Агафон понял, что слово это происходит из древнеславянской лексики, вероятно, от слов: «Во сей раз». Трактористы из других мест подшучивали над комбайнером:

– Восейка был поп Мосейка, а теперь другой…

– Чо галдите? Дайте с человеком поговорить, – урезонивал их Илья Михайлович.

– Ты ему лучше про своих свинюшек расскажи, – похохатывали парни.

– Над моими свинюшками не смейтесь! Сало-то лопать мастера, – не оставался в долгу комбайнер.

– Ох, любим сальцо! Это ты верно говоришь, Илюша!

– То-то и оно. Сало все жрать любят, а выкармливать не каждый…

– Расскажите, Илья Михайлович, про ваш совхоз.

– Ну что рассказывать… Совхоз как совхоз, технически богатый, свиней десятки тысяч. Даем бекон… Только порядку еще маловато.

– В чем же беспорядок?

– В убыток торгуем.

– А почему в убыток?

– Корма еще дорогие, да и хозяйничаем плохо. Я тот год как-то погнал с ребятами на станцию Кувандык пятьсот голов. Хряки откормленные, весовые, пудов по десять каждый, а то и больше. Гнать нужно тридцать километров. Только вышли на перевал, а тут как завыл буранище! Знаешь, у нас какие бураны? Жуть! Такое началось завихрение, радиатор у трактора не вижу. Ребята хрюшек гнали, а я позади на тракторе тележку тащил, чтобы подвезти какую, если умается. Тут и пошло, поехало! Хряки крупные, грузные, не только в гору лезть, по ровному месту шагать не могут. Разбрелись они у нас по косогору, начали ложиться и замерзать. Что тут делать? Посоветовались и решили забивать прямо на косогоре. Поначалу тех, которые уже стынуть начали… Поверишь ли, полосуем их ножами, а сами ревем, как поросята. До смерти жалко, какое добро калечим на снегу. Утром, когда буран утих, глянули – вся гора розовая от крови. Наложили мне полную тележку туш, и я айда на станцию, а там их у меня не принимают. Дохляков, говорят, нам приволок. Конечно, они правы, какой же это бекон! Я, не будь дурак, айда прямо в райком партии. Рассказываю, так и так. Быстро секретарь распорядился, чтобы машины и людей туда отправили. Которые живы еще были, подобрали, ну и, конечно, прирезанных раскопали…

– А зачем же гнали? – поражаясь этому рассказу, спрашивал Агафон.

– Распоряжение такое вышло.

– Можно же на месте забить и вывозить готовые туши.

– Надо соответственное помещение иметь, специалистов, раздельщиков. У нас же ничего не приспособлено. Ты вон целинников спроси, как они с петухами и прочей птицей маются. Вырастили сотни тысяч, а заготпункты не принимают, помещений не хватает и холодильников.

– Из Семипалатинска в Троицк живьем везем, а потом обратно и на базар, – подтвердил кто-то из целинников.

– Скоро петухов в Москву пехом погоним, – съязвил другой.

– Бюрократов еще столько, надо их атомной пушкой вышибать, – закончил Илья Михайлович. Желтоватое от загара лицо комбайнера помрачнело. Сидя напротив Агафона, он держался сутуло, не зная, куда девать большие, тяжелые, заскорузлые руки. Помолчав, прибавил: – Не все уж, конечно, у нас так плохо. Не каждый раз бывают такие случаи. Мяса и сала даем будь здоров, правда, дороговато еще наше мясцо.

– А как тот совхоз племенной? – спросил Агафон.

– Богатый. Козы, конечно, основное. Ну и молочные фермы есть, свиней также разводят, овец. Места там хорошие, холодная речушка Чебакла, Урал близко, воздух горный, свежий. Кругом ковыли, лесные колки, как дыхнешь, словно нарзану напьешься. Славные места. Там директором мой дружок Иван Михайлович Молодцов. Но сейчас тоже где-то лечится на курорте. К посевной-то, наверное, вернется. Нам с тобой по пути. Я до станции Кувандык, а ты немного дальше. Как только сойдешь, выходи на Аккермановский шлях. Там машин много ходит. Теперь уж, наверное, в горах-то подсохло. Зимой только тракторами ездят. Заносы такие, что ни одна машина проскочить не может… А лучше всего иди прямо на базар. Ты же днем приедешь. Там будут ихние люди. На машинах, конечно. Доберешься.

Расстались они друзьями и пообещали писать друг другу и приехать в гости.