Агасфер

На этом он умолк. Лютер, как он заметил, обеспокоен; подобных вещей почтенному доктору слышать не хочется, еще неизвестно, откуда набрался подобных премудростей господин кандидат. Эйцену и самому стало жутко, тем более что на улице и в зале неожиданно потемнело, затем за окнами блеснула молния, грянул гром. Эйцен пал на колени. Пока Меланхтон и другие экзаменаторы возились с Эйценом, помогая ему подняться, он увидел, что приятель его куда-то исчез и он оказался один среди профессоров, докторов и остальной почтенной публики; облегченно сложив руки, будто для молитвы, он сказал своим обычным, вполне знакомым всем голосом: «Но мы с Божьей помощью будем бороться с силами зла. Христос победит сатану и падших ангелов».

Неожиданно Лютер заторопился: «Я хочу услышать его проповедь,– сказал он Меланхтону и добавил: – Говорил же я вам, магистр Филипп, что его надо приметить; он и впрямь далеко пойдет».

Глава 8

в которой Агасфер пытается спасти Равви, но тот решает идти своим путем до конца.

Я не знаю, известно ли ему, как дело пойдет дальше. Один из учеников предаст его, другой отречется, придет народ с мечами и кольями, отведет его на допрос к первосвященнику, потом будет суд, приговор, передача римлянам, распятие на кресте, а когда распятого станет мучить жажда, ему дадут уксуса, смешанного с желчью, и он умрет в страшных муках, его похоронят, но на третий день он воскреснет и некоторое время еще будет странствовать по земле, пока не вознесется к Богу и не займет место одесную Отца своего.

А что потом?

Но так далеко его мысль не заходит. Ах, реббе Йошуа, мой бедный друг, почему ты не задашься одним-единственным, самым простым, вопросом: после того, как все сказано и сделано, что изменилось?

Я стоял среди толпы и смотрел, как он въезжал в Ерушолаим, сидя на молодом ослике, его длинные худые ноги касались дорожной пыли, а многие люди подстилали под копыта ослу свои одежды. Я слышал крики «Осанна!», кто-то называл его Сыном Давидовым, просил повести за собою народ Израиля, как сам Давид, который был царем и пророком; многие бежали за ним, среди них были люди с оружием, они говорили, что настал Судный день и пришел конец их угнетению. Я видел его лицо, оно было просветленным, но лежала на нем и тень великой печали. Я знал, о чем он думает: сегодня они кричат «Осанна!», а завтра будут кричать «Распни его!». Но он не думал, что, возможно, и сам повинен в этом. Он был вроде колеса, которое ползло в колею.

Один из. учеников реббе был его земляком и звался Иудой Искариотом; учеников реббе не всегда назовешь людьми приятными, но Иуда был хуже всех и очень хитер. У него-то я и встретил Люцифера, который судачил, с Иудой о всякой всячине, о том, что деньги дешевеют, ведь если вчера какая-то вещь стоила медный грош, сегодня ее не купишь за серебряный динарий. В этом-то и беда, сказал Иуда, доходы у реббе от его молитв, предсказаний и чудес невелики, а цены на хлеб и мясо растут, учеников же двенадцать, их приходится кормить за счет общего кошелька, которым поручено заведовать ему, Иуде; а тут еще приближается Пасха – значит, понадобится и бурдюк вина.

Оставь его в покое, брат, сказал я Люциферу, тут речь, идет о Боге и об его несчастных созданиях, не лезь сюда со своими, тридцатью сребрениками.

A ты, ангелочек, растешь, сказал он мне, хочешь, стать спасителем человечества, выслуживаешься. Вообще-то этот соглядатай нам не нужен, ищейки первосвященника и без него доносят нам о каждом слове твоего реббе Йошуа; но почему не дать заработать, и этому человечку. Он повернулся к Иуде Искариоту и сказал: Мой друг считает, что я даю тебе плохой совет. Так вот – послушайся своего учителя; если он захочет сам, чтобы ты предал его, то предай, а если нет, то не надо. Твой учитель знает, чего хочет.