Агасфер крякнул, но ничего не сказал. У него вертелся на языке последний вопрос, но при Михайле задавать его не хотелось. Словно почувствовав это, Михайла, выудив из жилетки огромные часы-луковицу, охнул, сослался на «кучу делов» и стал прощаться.
Воспользовавшись тем, что он пошел благодарить Ольгу Владимировну за кулинарное мастерство, Агасфер тронул Ландсберга за плечо:
– Вы говорите, что Михайла и посейчас вхож в камеры тюрем? И что он пользуется у арестантов авторитетом?
Ландсберг кивнул:
– Сказать, что мой компаньон остался у каторги своим в доску, было бы неправдой. Но к нему прислушиваются и уж, во всяком случае, не обижают. Хотите потолковать с кем-то по ту сторону тюремных стен?
– Вы удивительный человек, Ландсберг! Все понимаете с полуслова!
– И с кем же?
– Собственно, за решеткой, наверное, только один Пазухин. Но для откровенной беседы с другими рекомендация не помешала бы с Богдановым, Шуркой-Гренадершей, Комлевым… Может быть, Михайла подскажет и других собеседников.
Ландсберг пожал плечами:
– Что касается Пазухина – поговорите с моим компаньоном сами: вы с ним теперь лично знакомы! Для разговора с Шуркой и Комлевым, думаю, он не помощник. А Богданов мертв – разве я не упоминал об этом?
– Мертв? То-то мне показалось, что вы говорите о нем словно в прошедшем времени! Но я полагал, что имеется в виду его варнацкое прошлое. И давно он помер? Сам или кто-то помог ему отправиться на тот свет?
– Что касается «помощи», то, видимо, без нее не обошлось. Богданов был крепким и здоровым мужиком лет 42–45. Наверное, отравили: на Сахалине есть растение, которое именуется борцом. Причины смерти от него схожи с сердечным приступом. А вот когда… Понимаете, Берг, я не веду каторжную летопись. В памяти откладываются события, имеющие ко мне прямое отношение. А с этим субъектом пересекаться, слава богу, не довелось. Вроде весной, после открытия навигации – это точно!
– И Сонька к этому времени успела вернуться на Сахалин, полагаю?
– Почему вы так думаете? – Ландсберг бросил на Агасфера быстрый и острый взгляд. – Делаете логические построения?
– Что-то вроде того, – признался тот. – Вы рассказывали, что Богданов провожал Соньку едва не до трапа парохода, все надеялся перехватить «слам», если та его повезет. Это раз. Что Сонька резко изменилась после возвращения – это два. Думаю, ее изменение как-то связано с архиепископом камчатским и курильским Евсевием[96]
– мне говорили, что она, будучи в Приморье, усиленно добивалась встречи с ним. Так что ее переход в православие может быть итогом этой встречи. Потом она возвращается на Сахалин – а тут снова гоп-компания с Богдановым во главе. Богданов был единственной помехой на ее пути – и она устранила эту помеху. Это три!– Дорога в ад вымощена благими намерениями[97]
, – невесело усмехнулся Ландсберг. – Так, кажется, говорят богословы? Что ж, возможно, вы правы. Я просто не думал об этом…– Карл Христофорович! – Агасфер взял Ландсберга на пуговицу на сюртуке. – А у вас с Сонькой были стычки? Вы враждовали?
– Кто вам сказал? – поднял брови Ландсберг. – Впрочем, понимаю… У Соньки был период активного поиска «денежной добычи». Она рыскала по острову, как голодная волчица, вынюхивая богатых людей и пытаясь поближе подобраться к их «закромам». Ну а я, как вам известно, считаюсь одним из главных богатеев на Сахалине. Вот досужие сплетники и полагают, что меня-то она никак не могла обойти!
Он мягко высвободил из пальцев Агасфера пуговицу, оглянулся, словно досадуя на задержавшегося в доме Михайлу.
– Ну а на самом деле? – не отставал Агасфер.
– На самом деле? Была какая-то неуклюжая попытка шантажа, – небрежно бросил Ландсберг. – Но я, как вы догадываетесь, не лыком шит. Отбился… А-а, вот и Михайла! Ты что, компаньон, рецепты у Ольги Владимировны выпытывал? Ну-ка, признавайся: можешь ли дать господину барону «рекомендацию» для откровенной беседы с Пазухиным? Ну, который был помилован по убийству и ограблению Никитина и на пять лет прикован к тачке?
Михайла потеребил бороду, подумал:
– Потолковать-то с ним можно… Но вот будет ли толк? Слыхал, что и надзиратели к нему боятся подходить. «Уроки» сполнять отказывается, сидит на своих нарах, как сыч в дупле. А что взять с арестанта, у которого «бессрочка»? Чем ты его испугаешь, чем еще накажешь? Попробую, коли есть у господина Берга такое желание. Согласится Пазухин – дам знать.
– У нашего гостя есть еще желание потолковать с Гренадершей и с Комлевым. Как полагаешь, Михайла, получится?
– С Комлевым – запросто! Он нынче без работы остался, вот подрядился у поселенца Евдокимова детей нянчить. За полтинник что хошь расскажет! А вот насчет Гренадерши – прямо и не знаю, что посоветовать, господин барон! Она маленько с придурью, еще когда на поселение вышла, была. Теперь топор за пазухой носит. И силищи баба просто необыкновенной. Воля ваша, господин барон, а я бы поостерегся на вашем месте. От говна дальше – оно и не воняет, так в народе говорят.
– Я, пожалуй, рискну, – задумчиво ответил Агасфер. – Где она обитание-то имеет?