Агасфер. Старьевщик

Дождавшись, когда незнакомец исчезнет за углом здания, калека в задумчивости вышел из своего укрытия. Он как можно тише открыл дверь и проник внутрь купальни. Здесь все вроде было так, как обычно. Хотя нет – ни одно из сотни полотенец с монастырскими вензелями, ровными рядами вывешенных вдоль одной из стен, не тронуто. Пуста и корзина, предназначенная для использованных полотенец и белья, нуждающегося в стирке. Что же делал тут ночной гость?

Оглядевшись по сторонам, калека приметил непорядок в огромном камине, выстроенном в купальне для тепла и разжигаемом с октября до конца мая. Монахи-истопники, чтобы не дежурить у огня всю ночь, с вечера «заряжали» чудовищное жерло камина саженными бревнами. Вот на одном таком бревне калека и заметил белую дымящуюся тряпку. Выглянув на всякий случай за дверь и прислушавшись – не возвращается ли ранний купальщик, – он длинной кочергой выволок тряпку из камина. А чтобы сразу потушить – вылил на нее шайку воды.

Тряпка оказалась нижней рубашкой, надеваемой монахами в холодное время года под рясу. Рубашка была из тонкой, явно дорогой ткани, посему калека сделал вывод, что носил ее не простой монах. Также стало ясно, отчего ее столь безжалостно бросили в огонь: передняя часть подола была выпачкана кровью. Кровь, видимо, пытались замыть, однако убедившись в тщетности своих усилий, просто бросили в огонь. Причем неудачно: на тлеющий конец только-только разгорающегося бревна попала мокрая часть рубахи.

Немного подумав, калека бросил в огонь одно из полотенец со стены – оно тут же ярко вспыхнуло. Теперь, если незнакомец спохватится и вернется, то увидит в камине обгорелый лоскут и успокоится. Наскоро совершив омовение, калека завернул находку в чистое сухое полотенце и поспешил в свою келью.

Желание хоть несколько часов подремать, разумеется, напрочь исчезло: было о чем поразмыслить. Он не сомневался в том, что стал свидетелем финала чего-то темного и страшного, свершившегося в монастыре. Кто ночью в купальне пытался смыть кровь с рубашки и в конце концов бросил ее в огонь? И чья это была кровь? Эти вопросы вертелись в голове, но ответа на них не было. Калека уже жалел, что не проследил, в какую сторону пошел незнакомец…

Часы на колокольне отзвонили уже шесть часов утра, потом половину седьмого, когда в дверь постучались. Двери в монашеских кельях не запирались изнутри, поэтому калека, возвысив голос, пригласил посетителя зайти.

Вошедший оказался ключником отца приора. Просунув голову в щель приоткрывшейся двери, он передал калеке, что его срочно желает видеть сам предстоятель, аббат Девэ.

В гостевой комнате аббата собрались предстоятели монастырей, прибывшие на конференцию. При виде калеки в простой рясе многие из них удивленно подняли брови, зашептались, но аббат Девэ властно поднял правую руку:

– Братья мои во Христе… Не выражайте удивление, что присутствует на нашем экстренном собрании сей мирянин. Это хранитель нашей библиотеки, не имеющий монашеского звания, но давно живущий среди нас. Много раз брат Тадеуш – так мы привыкли называть его – удивлял меня и других людей остротой ума и ясностью мышления. Я уверен, что именно он может разгадать сию ужасную загадку! С вашего позволения, братья, я посвящу его в подробности.

Аббат оглядел собравшихся, ожидая возражений, однако лишь престарелый предстоятель ордена бенедиктинцев что-то пробормотал про то, что Господь сам укажет верной своей пастве заблудшую овцу. Не обращая на старика внимания, Девэ повернулся к брату Тадеушу, жестом велел ему сесть в свободное кресло и начал свой рассказ.

– Как вам всем известно, братья сервиты[2] привезли на нашу конференцию двух девочек-подростков, имея целью продемонстрировать нам достижения своего ордена на ниве просветительской деятельности, а также удивительные способности малолетних служительниц Девы Марии в постижении ими угодных Господу наук. После демонстрации сих удивительных отроковиц они были накормлены, а затем отведены специально закрепленным за ними наставником, братом Рафаилом, в помещение для ночлега паломников, ныне пустующее. Брату Рафаилу было велено дежурить в коридоре до утра. Однако он злоупотребил оказанным ему доверием и заснул, выпив перед этим две бутылки вина из монастырских погребов. Проснулся он лишь под утро от ужасных криков, доносившихся из кельи отроковиц. Брат Рафаил вбежал в келью и обнаружил, что одна из отроковиц мертва, а вторая только-только получила возможность двигаться и кричать, освободившись от опутывающих ее простыней. Сквозь слезы она пояснила брату Рафаилу, что проснулась ночью от каких-то шорохов и стонов. В свете лампады у своей кровати она увидела некую фигуру, совершающую нечто страшное с ее подругой. Отроковица вскрикнула, и злодей, оставив свою жертву, кинулся к ней, потушив по пути лампаду. Девочку спутали простынями и ударили по голове, отчего ее сознание помутилось, и она лишилась чувств.