Агасфер. Вынужденная посадка. Том II

– Потому что мы сейчас не в столице, а гораздо ближе к тебе. В Якутске. Отсюда к вам можно добраться только так, усек?

– А почему не вы, а Семен?

– Потому что я понимаю в саперном деле еще меньше тебя. А Семен прошел спецподготовку широкого профиля. Не отвлекайся! Значит, он вылетает, я параллельно готовлю ему маршрут. В Южно-Сахалинске его встретят. Ты где конкретно?

– Ближайший населенный ориентир – Янтарное либо Стародубское. Оттуда уже морем надо. Лучше второе, это прямо на трассе. Завтра утром я его там могу встретить с лодкой, на пирсе.

– Значит, так тому и быть. У него будет небольшой временной люфт. В семь утра встречай. Звони, если что. Я на связи круглосуточно теперь!

Абвер отключился.

Алдошин выругался: чтобы вовремя добраться на место встречи, ему придется выезжать отсюда затемно, часов в 5 утра. Все шефы мира на одну колодку, мать их… Меньше всего думают о персонале: «звони, если что»… Он на связи – то есть трубку из под подушки достать всегда готов. А тут час на скалу карабкаться надо, чтобы позвонить, да час обратно… Но кого это волнует?

На сей раз Алдошин умудрился спуститься со своего «переговорного пункта» почти не ободравшись. Морин сидел на валуне с ружьем на коленях – он не расставался с ним со вчерашнего дня, когда увидел в каменной «могиле» истлевший армейский ботинок с костью внутри. В дальнейших раскопках Морин участия не принимал.

Алдошин не мог осуждать приятеля: он и сам никогда не «ходил по костям», не занимался копательством на местах былых боев. Там каждый окоп, каждый разрушенный блиндаж сулил не только «зачетную находку», но прежде незахороненные останки солдат. Конечно, далеко не все его собратья по копательскому ремеслу были столь щепетильны. Алдошин не раз видел, как копари «по войне» с руганью или веселыми матерками разбрасывали в стороны кости скелетов в истлевшем солдатском обмундировании, пытаясь разыскать под ними ордена, кокарды, значки или другую металлическую «зачетную мелочевку».

Были, конечно, и копари с «понятиями». Осмотрев останки, они не ленились выкопать могилку и аккуратно перенести туда кости, обозначить захоронение крестом, либо, на худой конец, табличкой с выжженными тремя словами: «Тут лежит солдат». Этот солдат был по меньшей мере гарантирован от того, что кто-то из «черных археологов» снова потревожит останки…

Морин выслушал «доклад» приятеля о состоявшемся сеансе связи, меланхолично кивнул: до завтра – значит, до завтра. Лишь уточнил: никаких указаний для него не будет?

– Тогда я могилку для парней выкопаю, пожалуй, Миша, – заявил он. – А то нехорошо, не по-христиански как-то… Понаедут завтра, суета с этим кладом начнется – никто о летчиках и не вспомнит! А то и Витька Проперухин пораньше налетит, вообще войнушка начнется…

– Совсем не праздное опасение, – согласился Алдошин. – Так вот ты против кого с ночи вооружился, спишь с ружьем в обнимку… Не буду скрывать, Саня, есть у меня, дней уже несколько, неприятное ощущение, что подглядывают за нами.

– Аналогично, Миша…

– Старые мы с тобой, Саня, становимся, – вздохнул Алдошин. – Чем старее, тем сентиментальнее… Я сейчас лопаты и кирку принесу, место присмотрел тут повыше, на пригорке. С видом на море. Ты поднимись пока, погляди – интересно, совпадет ли выбор?

* * *

Вечером, управившись с захоронением летчиков, приятели поснимали большую часть шнуров, обозначавших границы участков. Можно было поднапрячься и закончить работу, но Алдошин решил, что спать надо нынче лечь пораньше: как завтрашний день сложится – еще неизвестно.

В море вышли, как Алдошин и наметил, в 5 часов утра, с отливом. Он же и настоял, чтобы ехать вместе: оставлять приятеля на Каменном пляже одного категорически не хотелось.

Караул тут устраивать нечего, рассудил Алдошин. Если проперухинская команда налетит – Морин все равно один ничего не сделает. Только пострадать со своей самоотверженностью может. Да и не подряжались они клады охранять…

Чтобы не привлекать внимания возможных соглядатаев, от берега отошли без мотора, на веслах. Аккумуляторный прожектор не включали, ориентировались на ломаную линию высокого берега, чернеющею на фоне более светлого неба. Когда береговая линия растворилась между морем и небом, Алдошин завел мотор и на малых оборотах стал забирать левее, на север.

Когда Каменный пляж остался далеко позади, Морин включил носовой прожектор. Попасть на камни приятели не боялись: знали, что нет их тут. А вот влететь в браконьерскую сеть и намотать ее на винт совсем не хотелось.

Через полчаса развиднелось, прожектор стал не нужен. Однако скорость уменьшилась: теперь моторка шла под сильным порывистым прижимным ветром, и приходилось все время делать поправки на снос к берегу.