Агата и тьма

Построенный без четкой планировки на склоне плавно поднимающегося к бывшей пустоши холма, Хэмпстед, наверное, стал бы самым кошмарным местом города для зацикленного на симметрии Эркюля Пуаро. А вот старая дева мисс Марпл была бы от него в восторге: от широкой Хай-стрит со старинными кирпичными зданиями, приспособленными под конторы и магазины, от лабиринта двориков, улочек и переулков, улиц, обсаженных вязами, в тени которых стояли коттеджи в деревенском стиле с безупречно ухоженными газонами.

Даже современные кварталы и двухэтажные дома в стиле «Баухауса»[4] почему-то отлично сочетались с этой патриархальной стариной. Обитель Агаты в доме 22 по Лаун-роуд походила на домик с мансардой и была удобной и уютной, пока они жили там с Максом. После того как муж отправился за море, жилище стало казаться Агате слишком большим и холодным.

Двухэтажная квартира, составлявшая маллоуэновскую часть сообщающихся между собой квартир «Баухауса», сдавалась меблированной, что и к лучшему: после того как разбомбили Шеффилд-террас, всю их мебель сложили на новом корте для сквоша в Уинтербруке в Уоллингфорде. Жилье ее устраивало: соседи были дружелюбны и ненавязчивы (с момента переезда она не слыхала ни единого вопроса об «Агате Кристи»), и тут же находился простенький ресторан, где она ела. Хотя и обожала готовить. Но когда продукты стало так трудно доставать, приличный ресторан поблизости оказался подарком судьбы.

Летом квартира на Лаун-роуд доставляла массу радости благодаря саду, идеально подходящему для пикника. Она особенно полюбила деревья и кусты позади дома, весной же белое вишневое дерево с пирамидальной вершиной заявляло о себе во всем своем великолепии прямо за окном ее спальни на втором этаже, помогая утром вставать с улыбкой даже в военное время.

Единственное, что она привезла из обстановки, – это необходимые элементы рабочего кабинета: большой надежный письменный стол, пишущую машинку, жесткое кресло с прямой спинкой для писательской работы и удобное мягкое старое – для размышлений. Агата обосновалась в кабинете-библиотеке, чьи пустые полки обвиняюще смотрели на нее, пока спустя несколько месяцев она не заполнила их почти наполовину – справочниками, в основном по медицине и химии. Из кабинета, следуя привычке, она унесла телефон.

О, а еще маленькое пианино. Она не способна была существовать без него: жизнь просто была ей не мила. Его она тоже поставила в библиотеке, полагая музыкальные паузы между работой и размышлениями целебными.

Единственным ее компаньоном (не считая Стивена Глэнвилла, заглядывавшего к ней два-три раза в неделю, живя совсем рядом) был силихем-терьер Джеймс. Он был игрив и прекрасно воспитан (речь о Джеймсе, а не о Стивене) и составлял ей компанию в прогулках по Хэмпстед-Хис: четыремстам двадцати акрам чудесных газонов, прекрасно подходящих для пикников или пеших прогулок. Какое было блаженство сидеть, понемногу поедая яблоко, и смотреть на покрытые рябью озера, где катались на лодках влюбленные парочки!

Но сейчас была зима, на газонах лежал снег, так что ей оставалась только работа: работа в больнице днем (иногда вечерами) и поздним вечером в библиотеке над романами, рассказами и пьесами. Мало кто догадался бы, что для Агаты создание текстов было обязанностью такой же скучной, как мытье посуды, такой же тяжелой, как колка дров… даже более тяжелой – и что она предпочла бы проводить время, что-нибудь готовя на кухне, работая в саду или гуляя с (отсутствующим) мужем. А еще лучше было поехать с Максом на раскопки, под чудесное палящее солнце, чтобы капли трудового пота красиво стекали у нее по щекам, пока она помогает любимому мужчине в его по-настоящему важной работе (в противоположность ее собственной пустяковой «карьере»).

И все-таки каким-то образом – если не по природной склонности, то за счет затраченных времени и усилий – она стала писателем, и литературный труд ее никогда не отпускал. Даже сейчас, сидя в непринужденной обстановке ресторанчика на Лаун-роуд – утром в четверг, респектабельно выглядящая матрона (уже матрона! какой ужас!) в практичном коричневом костюме и кремовой шелковой блузке – она набрасывала в небольшом блокноте сюжет и особенности персонажей следующего романа о Пуаро.

…Блокноте, довольно похожем на те, в которых сэр Бернард Спилсбери фиксировал данные реальных преступлений.

И это заставило ее ужаснуться собственной бесчувственности. Как и Макс, сэр Бернард занимался важным делом. Его блокнотные записи относились к реальным тайнам, а не к вымыслам. Какую пользу в этом раздираемом войной мире могут принести ее труды?

Единственный ответ, приходивший ей в голову, был, вероятно, эгоистичным самооправданием: вспомнив курсанта-летчика, с которым накануне познакомилась, Агата поняла, что ее глупенькие романы приносят этому будущему герою утешение, ненадолго отвлекая его от проблем реального – и очень неприятного – мира.

Она не знала, можно ли удовлетвориться таким оправданием.