«Агата Кристи». Чёрные сказки белой зимы

Корреспондент: А на сцену когда-нибудь позволяли себе в не совсем кондиционном виде выйти?

Глеб: Да.

Корреспондент: Пропагандируете алкоголь?

Глеб: Нет. Мы выходим на сцену, поём песни, но не кричим: "Пейте водку!" Ничего такого не было. Кроме того, когда я пью до такого состояния, что кто-то из зрителей заметит это, кричать "Пейте алкоголь!" у меня уже нет сил.

Александр: Вообще, звезда имеет право быть пьяной. Даже на сцене. Это право заработано долгим кропотливым трудом.

Глеб: И долгим лечением!

Корреспондент: Глеб, если ты пытаешься летать исключительно в трезвом состоянии, что же получается при принятии алкоголя?

Глеб: Алкоголь и наркотики приземляют человека, возвращают его на землю и заставляют вращаться где-то на земле.

Корреспондент: А что важнее?

Глеб: Для меня всегда было важнее летать.

Корреспондент: Значит, большая часть жизни проходит без алкоголя?

Глеб: Нет, к сожалению, большая часть жизни заключается в том, что я пытаюсь оторваться от своего желания летать».

Фото из архива группы «Агата Кристи»

Подобные публикации их героям не нравились, но винили они в этом не себя, а интервьюеров. Пресс-конференции являлись обязательным пунктом любых гастролей, и отказаться от них не было возможности, но «Агата» зачастую стала превращать эти мероприятия в фарс. Братья (а именно к ним адресовалось большинство вопросов) сходу объявляли, что отвечать будут максимум десять минут: «Тратить время на общение с прессой мы не намерены». При этом они в любой момент могли «обидеться» на самый невинный вопрос и покинуть зал, а то и потребовать выгнать взашей чересчур дотошного журналиста. «Когда ездишь по просторам родины, отыграв примерно 150 концертов, в каждом городе порядок примерно одинаковый: гостиница, площадка, пресс-конференция. Насмотревшись передачи "Акулы пера", провинциальные журналисты хотят спросить что-нибудь этакое, но задают одни и те же вопросы. Когда это достаёт очень сильно, мы можем себе позволить выгнать кого-нибудь. Если начинается откровенное хамство, мы просим человека покинуть помещение. А с остальными продолжаем разговор. Если человек не выходит сам – обращаемся к охране. Когда такое хамство повторяется каждый день, приходится защищать себя от него», – объяснял своё поведение Вадик.

Фото Владимира Фридкеса, 1997

Заезжие звёзды открыто демонстрировали свою усталость от всех этих провинциальных зрителей, организаторов и журналистов. Глеб жаловался: «На гастролях постоянно находятся люди, которым от тебя что-то нужно». «Не то чтобы мы им ставим это в вину, – поддерживал брата Вадик. – Просто действительно устаёшь от общения с фанатами, уборщицей, милиционером, которые работают на концерте… В общении с журналистами есть хоть какой-то смысл. А в основном это просто люди, которые купили билет и пришли на тебя посмотреть. И ты должен уделить им время. У него вот тут ребёнок стоит, сфотографироваться нужно, что-то подписать, ответить на какие-то вопросы. "А что вы сейчас вот эту песню не поёте?" Или так: "Вот раньше вы приезжали, мне больше нравилось. А теперь что-то совсем не понравилось". Или так: "Мне все ваши альбомы нравятся, кроме последнего. Потому что он плохой"». Скорее всего, артистам действительно досаждали поклонники, но, открыто демонстрируя пренебрежение ими, «агатовцы» лишний раз настраивали против себя провинциальную прессу.

При этом на пресс-конференциях Самойловы постоянно подчёркивали, что сами они родом из маленького городка на Урале. В сочетании с обвинениями журналистов в провинциальности выглядело это довольно забавно. «Я когда приехал в Москву, на разных тусовках стеснялся подойти к людям, которых видел только по телевизору, поздороваться и заговорить, – рассказывал старший брат. – Это трактовалось, что я сноб и никого знать не хочу. А это был типичный случай для мальчиков из провинции». «Нам предстояло долгое и довольно мучительное перерождение из провинциальных мальчиков с весьма иллюзорными амбициями в тех людей, которыми мы стали», – вторил ему младший.

К столичным журналистам «агатовцы» относились куда терпимей: они понимали вес слов, которые может услышать вся страна. Глеб, приходя на телеэфиры, переодевался в специальный романтический чёрный наряд, а Вадик, по воспоминаниям Котова, даже учился давать интервью: «Когда мы садились в самолёт, он брал с собой пачку глянцевых журналов и весь полёт штудировал их, изучая, как знаменитые люди отвечают на вопросы. Это продолжалось примерно полгода, и он научился говорить то, что нужно журналисту и публике».