Агата Кристи. Свидетель обвинения

А еще, и уже не первый год, ведет дневник, запоем читает стихи Элизабет Барретт Браунинг, пишет стихи и сама. Стихи про примулы, что мечтают стать колокольчиками и горько сетуют, что лишены «столь прелестных голубых одеяний». До Мэдж ей и в этом отношении далеко. Старшая сестра в свои 23 успевает не только флиртовать и танцевать на балах – она тоже сочиняет, и не стишки про незавидную судьбу примул, а рассказы. И не только сочиняет, но и публикует, причем не где-нибудь, а в «Vanity Fair», одном из самых модных и известных столичных журналов, в рубрике с претенциозным и вполне оправданным названием «Поверхностные истории». А спустя лет двадцать (как говорится, «в другой жизни») напишет пьесу «Претендент», в которой выведет известного мошенника, выдававшего себя за барона и претендовавшего на большое наследство и фамильный особняк, сэра Чарльза Доути Тичборна, которого судили в 1873 году. Известному лондонскому режиссеру Бейзилу Дину пьеса понравится, и осенью 1924 года он поставит ее в Уэст-Энде в театре Святого Мартина.

Удача сопутствует Мэдж и в личной жизни. Джеймс Уоттс, студент Оксфорда, сын Клариной подруги детства и весьма состоятельного манчестерского предпринимателя, уступает большинству ее поклонников: молчаливый, незаметный, неуверенный в себе, с тихим, вкрадчивым голоском. Вместе с тем, в его пользу два беспроигрышных аргумента: он, во-первых, богат, а во-вторых, настроен серьезно. Предложение руки и сердца принимается Мэдж с первого же раза – чего тянуть? И не проходит и двух месяцев, как двенадцатилетняя Агата в роли подружки невесты вступает погожим сентябрьским днем 1902 года вслед за сестрой в церковь, неся за ней шлейф свадебного платья. А еще спустя год становится «самой лучшей тетушкой на свете»: у Мэдж рождается сын – Джек Уоттс, и Агата – она любит маленьких детей – проводит с племянником много времени; с ним интереснее, чем с канарейками и рыбками.

Клара довольна: богатый зять – это то, что ей теперь нужно больше всего. После смерти мужа хозяйка Эшфилда вводит режим жесткой экономии: число прислуги сокращается вдвое, старик-садовник, служивший Миллерам верой и правдой пятнадцать лет, увольняется, вместо супа с креветками и лобстеров гостей, по-прежнему многочисленных, потчуют макаронами с сыром. Режима жесткой экономии Кларе мало – она подумывает Эшфилд продать. И продала бы, если бы дети, в первую очередь Агата, не отговорили…

Довольна и Агата. Любительница поесть, попеть и потанцевать, она с удовольствием ездит с матерью в Эбни-холл, резиденцию Уоттсов, викторианский псевдоготический особняк, построенный еще лорд-мэром Манчестера сэром Джеймсом Уоттсом-старшим; особняк, где бедных родственников встречают полтора десятка слуг с каменными лицами и в напудренных париках, а также три рояля, фисгармония и орган. На Рождество она уплетает жареную индейку и аппетитные десерты, играет в шарады, устраивает маскарады, а в конце вечера демонстрирует новым родственникам свои недюжинные актерские и режиссерские способности, а также звучное сопрано. Уоттсы громко аплодируют «Телохранителю короля», оперетте Гилберта и Салливана в постановке Агаты и с участием младших Уоттсов. В роли полковника Фэрфакса – Агата Миллер, из девиц она самая высокая; играет – на зависть.

«Было, должно быть, очень смешно, – вспоминала потом Агата. – Целый выводок тщедушных девиц, которые своими писклявыми голосами исполняли мужские роли, и не где-нибудь, а в лондонском Тауэре».

Всё, казалось бы, идет к тому, что ее ждет громкая карьера оперной певицы или, на худой конец, пианистки. Но вот беда: у Агаты в ее пятнадцать лет нет даже того, что называется начальным образованием. Клара – читатель помнит – учила дочерей на дому, да и то лишь с восьми лет, и только теперь вдруг, как это с ней не раз бывало, спохватилась, и Агате пришлось пройти через целую вереницу частных школ и пансионов – и в Англии, и во Франции.