Агата Кристи

Но пока она была цела, миссис и мистер Кристи сполна насладились положением гостей правительства, включавшим в том числе бесплатный проезд и бесплатное проживание в пределах мировой державы. Читатели Агаты Кристи помнят Белчера и его молодого секретаря с внешностью театрального злодея по роману «Незнакомец в коричневом», где оба играют немалую роль. Свои морские страдания на корабле по пути в Кейптаун она приписала героине романа, живописуя их по свежим следам! Заботы об успехе миссии не слишком обременяли ее членов: в Южной Африке они любовались водопадом Виктория и гиппопотамами в реках, катались на досках по морю и устраивали в дюнах пикники. После серого Лондона все было сказкой, и даже полуреволюционные выступления на родезийских рудниках не вызывали беспокойств, кроме страха не успеть повидать все чудеса природы. Агата подробно описывала матери все увиденное, а порой писала даже дочке, не забывая, что той читает письма Мэдж, которую надо всячески ласкать за заботу о ребенке. Едва ли Розалинда воспринимала уехавших родителей как нечто реальное — что такое письмо для трехлетней девочки?!

В Австралии пришлось тяжелее: гигиена стояла на постыдно низком уровне, Арчи страдал от своей диспепсии по причине неподходящего питания, а амбиции австралийцев потребовали от членов миссии напряжения всех сил и энергии. Не только Белчер с Арчи крутились как заведенные и произносили речи каждый день, но даже миссис Кристи вносила свой вклад, участвуя в светских приемах, выступая публично, — а газеты старательно описывали ее туалеты. Все это становилось, однако, рутинно скучным, и после такой работы месячный отдых показался вполне заслуженным. Для четы Кристи, уже до дрожи ненавидевшей мелочного и брюзгливого Белчера, он стал глотком свободы. Немного подивившись красотам Новой Зеландии, они отправились на Гавайские острова.

То были еще настоящие Гавайи, известные всем по рассказам Джека Лондона, хотя и он считал долгом оплакивать исчезновение их девственных красот. Сейчас исчезла даже память о их первозданном виде, но и в августе 1922 года Гонолулу выглядело слишком цивилизованным на взгляд романтичных европейцев. Зато серфинг на волнах тихоокеанского прибоя дал им почувствовать первобытную мощь природы. Не только Агата, но и такой сильный пловец, как Арчи, слетели с досок, получили тьму царапин и синяков и еле дотащились до отеля, стоявшего тут же у пляжа.

«Следующий выход в море окончился для меня неприятностью. Великолепный шелковый купальный костюм, закрывавший меня от плечей до щиколоток, был изодран волнами в клочья и, выскочив из воды, я вынуждена была почти голой бежать до того места, где остался мой пляжный халат. Пришлось немедленно отправиться в гостиничный магазин и купить восхитительный изумрудно-зеленый облегающий купальник, который я обожала потом всю жизнь и в котором, кажется, выглядела весьма недурно. Арчи тоже так считал».

К концу двухнедельного отдыха они наловчились катиться на доске стоя — какое величайшее физическое наслаждение, какой триумф духа! Миссис Миллер получила целый альбом фотографий дочери, летящей над океанскими волнами. Но под неведомым европейцам тропическим солнцем они заработали тяжелейшие солнечные ожоги и неврит у Агаты, мучивший ее потом целый месяц невыносимыми болями.

Гавайи находятся на полпути между Новой Зеландией и Канадой. Как же нелепа казалась мысль о необходимости вернуться к Белчеру, а потом снова проделать тот же путь по бурному океану, когда и в штиль Агату укачивало до полусмерти! В Канаде их ждали новые неприятности. Во-первых, полное безденежье. Арчи жил на всем готовом, но его жена могла рассчитывать в отелях только на завтрак. Разумеется, ему не приходило в голову попытаться что-то вынести ей из ресторана. Она наедалась до предела раз в день, а вечером просила горничную принести кипяток, разводила подаренный кем-то новозеландский мясной экстракт и пила бульон — целых десять дней. Иногда, правда, ее приглашали в гости, где она поражала хозяев аппетитом.