Агатовый перстень

Но после того как Алаярбек Даниарбек произнёс речь, в которой восхвалял великого доктора, торгаши куда-то побежали и привели из зарослей чёрных оброс­ших перевозчиков. Купцы быстренько уложили свои товары в большие воловьи шкуры, которые принесли с собой перевозчики, шкуры надули и связали друг с другом. Сверху наложили зеленых веток. На этом подо­бии плота расположились люди. Лошадей переправля­ли вплавь. Торгаши сидели бледные, напуганные, смотрели на бурную стремнину и громко возносили молитвы дрожащими голосами. Река мчалась быстро, плот кружился и вертелся, и вместе с ним вращался небосвод и горы. Купцы то и дело съезжали в воду, цепляясь за веревки. Едва добрались до середины реки, как гупсары стали погружаться в воду. Купцы заголо­сили. Перевозчики сохраняли невозмутимое спокойствие. Только один из них, видимо старший, сплюнул в воду зелёную струю наса и побарабанил пальцами по раскрытой ладони. «Канэ, пожалуйста, — сказал он, — прибавка требуется!» «Зачем?» — заупрямились купцы. «Сейчас потонем, — невозмутимо продолжал перевоз­чик. — Гусары пропускают воздух. Если не надуть, скоро все мы окажемся пищей рыб и камней!» «Так надувай же!» — воскликнули купцы. «Грудь слабая, тяжело. Немного доплатите за труд». Купцы кричали, галдели, но вода все поднималась, и всё труднее было усидеть на скользких кожаных мешках. Пришлось под­чиниться. С доктора и его спутников перевозчики ни­чего не взяли. Они долго считали деньги, потом делили их между собой, а вода уже захлестывала ноги купцов. Наконец перевозчики принялись надувать гупсары. Де­ло шло медленно, нужно иметь очень сильные легкие, чтобы надуть бычью шкуру, и купцам уже начинало казаться, что они опускаются на дно. Река снесла их далеко вниз и выбросила на галечную отмель. Приш­лось начинать переправу сначала. На этот раз, учиты­вая большой груз, перевозчики привязали гупсары к ярму, впрягли пару волов и погнали их в воду. Переправа заняла почти целый день.

Едва путешественники отъехали от реки и углуби­лись в холмистую местность, на них вновь обрушился невыносимый зной, жгучий песок, лезший в ноздри, в глаза, раздражая и в то же время притупляя все чув­ства. Даже Иргаш стал нервничать. Много раз он заез­жал на вершицы бугров и долго смотрел во все сто­роны.

Внезапно кони бросились вскачь. Всадники не могли их удержать, несмотря на отчаянные усилия. Казалось, животные взбесились. Но вскоре всё выясни­лось.

С шумом подъехали к колодцу и разогнали неболь­шую отару овец, теснившуюся у жёлоба. Пастухи с воплями «Дод!» убежали в сторону оврага.

Лошади кинулись к воде. Пили с жадностью, падая на колени, мешая друг другу.

Но колодец помог Пулату сориентироваться. Он да­же не стал разговаривать с пастухами, а зашагал прямо в сторону холмов, по целине. Пулат торопился, как выяснилось потом, засветло перевалить цепь низких гор, чтобы выбраться в долину Марджерума.

Полный терпения доктор сносил всё: и зной, и жаж­ду, и голод, лишь бы не опоздать. В душе он не очень верил в успех своей поездки, так как слишком хорошо знал болезнь Файзи и давно уже требовал, чтобы он отказался от походов и принялся лечиться. Но, несмот­ря на свой трезвый диагноз и на полное неверие в чуде­са, Пётр Иванович не оставлял надежду.

Надо спешить. А тут чёрт бы побрал этого Иргаша, они плутают и плутают по степи.

—  Эй, Иргаш, — говорит доктор, — нельзя ли ехать прямее?

Иргаш удивлен:

—  Прямее?

—  Да мы мечемся по лику земли, как зайцы.

—  Мы и есть зайцы, — мрачно ворчит Иргаш. И он начинает показывать: — Сюда пойдём — Ибрагимбек, туда — зять халифа, налево — Касымбек,    направо — Мадраимбек, сюда — Тугай сары... Кругом шестнад­цать. Мы в середине. — И он тычет пальцем в самую середину ладони.

Подумав, Иргаш снимает с пальца кольцо с печат­кой, кладет на ладонь, смотрит на него и... вдруг с си­лой сжимает кулак...

—  Вот!

Доктору всё ясно. Он недоволен одним: Иргаш явно не доверяет познаниям Петра Ивановича в языке и предпочитает объясняться наглядно.

Но Иргаш всё ещё держит перед собой кулак и, хитро поглядывая на док-тора, начинает медленно раз­жимать пальцы.

Кольца на ладони нет. Оно таинственно изчезло. Иргаш даже смеётся, что вовсе не идёт к его вечно мрачной физиономии.

—  Вот видел! — говорит он. — Я джадугар — колдун.

Затем он лезет в грудной кармашек камзола и, вы­тащив кольцо, вертит его перед удивленным лицом доктора.

—  Видел? Так и Иргаш. Хлоп, а его там нет!

Доктор верит, что Иргаш выведет их из басмаческо­го окружения и гово-рит:

—  Твой отец тяжело болен.

—  Бог посылает болезни.

—  Я еду лечить его.

—  И бог посылает исцеление... если на то его воля.

Он отвечает так быстро, что доктор раздражается.

—  Пойми, я еду, чтобы спасти твоего отца от смерти.

—  Никто, кроме бога, не властен в жизни и смерти.

Внутренне посылая Иргаша к чёрту, доктор говорит, медленно чеканя слова:

—  Мне сейчас не до бога, понял? Молчи! Я спешу к больному. И ты должен сделать все, чтобы мы доехали, пока отец твой жив, и я смогу ему помочь.

Произносит эти слова милосердия доктор с угрозой, и Иргаш понимает это.