Агент без прикрытия

Клим, рискуя быть замеченным, выглянул наружу. Линию вертикального отвеса он видел четко – ее создавал шов между бетонными плитами стены. Часовой приближался к ней. Бондарев сжал автомат в руке и перевалился через край парапета. Ему пришлось, как кошке, перевернуться в воздухе, перехватить автомат двумя руками. Благо высота падения это позволяла. Не повезло в другом. Часовой услышал шорох над собой. Человек нетренированный наверняка сначала задрал бы голову, посмотреть, что же там такое случилось, и, естественно, получил бы прикладом в голову прежде, чем сообразил, откуда что взялось. Но часовой сразу же отскочил в сторону и только потом глянул вверх. Бондарев приземлился в двух с половиной метрах от него, боль отозвалась в ногах. Он разжал пальцы, удерживающие приклад, и, сжимая ствол автомата, нанес им удар от себя так, как если бы собирался проткнуть противника мечом. Удар пришелся в грудь, приклад достал боевика уже на вылете, когда рука у Клима распрямилась. Боевик только качнулся, удержал равновесие, он лихорадочно пытался развернуть автомат на Бондарева, но короткая лямка мешала это сделать.

Климу не раз приходилось внезапно вступать в схватку, когда он оказывался с противником один на один, а совсем рядом находились его враги, которых достаточно было просто позвать. Но очень редко раздавался крик о помощи. Обычно противник рассчитывал только на самого себя. Боевик выхватил нож в самый последний момент, когда Клим уже стоял на прямых ногах. Бондарев мог выстрелить, но это бы означало смертный приговор самому себе. Он бросил автомат в противника и тут же прыгнул на него, в последний момент перенеся тяжесть на левую ногу. Нож полоснул воздух, боевик рассчитывал на другую траекторию прыжка. Они сцепились, покатились по пыли. Боевик тянулся к горлу противника, но все же Бондарев опередил его. Когда в очередной раз он оказался сверху, рывком подтянул ногу и упер колено врагу в горло. Тот несколько раз дернулся, пытаясь освободиться, глаза вылезли из орбит, крючковатые пальцы впились в ногу Клима. Бондарев качнулся вперед, перенося всю тяжесть тела на колено; под ним хрустнула трахея. Боевик задергался, уже беспорядочно, в болевом шоке, и затих.

Клим вытер рукавом вспотевшее лицо.

«Откуда только пот берется? Казалось, всю воду высосало солнце». Он, даже не убедившись, что противник мертв, не сняв с него автомат, дополз до замотанной тряпкой бутылки.

Ладони ощутили приятную прохладу влаги. Он буквально содрал, а не свинтил пластиковую пробку, припал к горлышку. Климу хотелось выпить всю воду залпом, не отрываясь, но он цедил ее сквозь сжатые зубы по каплям. Наконец, когда язык уже мог поворачиваться во рту, Бондарев отнял бутылку ото рта и посмотрел, сколько же выпил. В бутылке на пол-американского галлона убавилось не больше чем на стакан воды. В глазах немного посветлело, словно до этого мир освещала лампочка на двадцать пять ватт, а теперь кто-то вкрутил сотку.

«Рассиживаться нечего». Бондарев обыскал часового.

Добыча показалась ему бедной в сравнении с бутылкой воды: автомат, кустарного производства нож с длинным широким лезвием, более пригодный для нарезки хлеба, чем для боя, подсумок с двумя снаряженными рожками и пара ручных гранат.

«А солнце таки клонится к закату. Боевики вряд ли задержатся здесь надолго».

Прихватив трофеи, Клим побежал к соседнему строению и скрылся за ним.

* * *

Капитан Уэллер говорил по рации уверенно, сам удивляясь тому, как ровно и спокойно звучит его голос. Хотя при этом руки его дрожали, даже пришлось не держать микрофон, как он делал это обычно, а надеть его вместе с наушниками. Уверенности в голосе ему прибавлял автомат, нацеленный на него Тариком. Иса, сверяясь с бумагой, следил, чтобы не прозвучало ни одного лишнего слова. Поэтому, когда пришлось импровизировать, отвечая на вопросы полковника, капитан старался отвечать как можно короче и каждый раз после ответа вопросительно смотрел на главаря боевиков. Тот настороженно, но одобрительно кивал.

Главное было достигнуто, у Исы появилось в запасе еще как минимум двое суток. На большее он и не рассчитывал. За две ночи можно было перевезти оружие и самых ценных заложников в надежное место, а самолет заминировать, чтобы он взорвался, когда до него доберутся американцы. Радист отключил рацию.

Омар, воспользовавшись тем, что на него перестали обращать внимание, пересел поближе к Ружане, представился. -…Вы тоже русская?

– Из России, – расплывчато ответила женщина. – И что значит «тоже»?

– Я не понимаю, зачем американцы посадили сюда русский самолет, как он долетел почти до самого Багдада, – недоумевал журналист, – ведь русские – друзья Саддама.

– Деньги, все решают деньги, – повторила любимую фразу Брука Ружана, – и русские уже давно больше дружат с Америкой, чем с арабами.

– Вы знаете, в чем дело? – прищурил маслянистые глаза Омар.

– С журналистами нельзя быть откровенной. Во всем вы видите очередной сюжет съемки.