Агент Иван Жилин

– Да уж, – свирепо согласился Барабаш. – Z-локатор, рассеиватели. Кто-то за ними стоит, ох как стоит… Мигель Ангуло исчез, Жилин. А Паниагуа у нас уже забрали, так что допросить его повторно нет возможности. Зеленые галстуки, кто же еще. И запись твою забрали. Спи спокойно, бортинженер. Но завтра – без фокусов, чтоб к десяти утра – у меня за столом!

Отбой.

Я тщательно принарядился, взял электронный блокнот, взял стило и вышел из номера. Не забыл прихватить полотенце со своими волосами. Лэн ждал меня возле лифтов; он общался с новым коридорным, рассказывая скучающему юнцу про большого писателя Жилина. Это было хорошо. Пусть все знают, что нас с Лэном связывает давнее знакомство, тогда в нужный момент не возникнет ненужных вопросов… Мальчики с секундным замешательством оглядели меня. В был теперь, как Лэн: в такой же укороченной рубашке, в таких же мокасинах, только вместо бермуд я надел шорты. Не нашлось в моем гардеробе бермуд. Зато все в точности совпадало по цвету. Чем хороши изделия из стереосинтетика? Цвета своего не имеют, полностью зависят от минутного каприза владельца. А он красовался в точно такой же фирменной кепочке: я купил у бармена сразу две.

Один из ненужных вопросов мы с Лэном уже обошли стороной. Я так и не спросил его, почему он не послушал меня, не побежал домой. Зачем было мучить героя? Он давно дал мне ответ. Это был его город, и ему очень не нравились новости, которые со вчерашнего дня передавали все местные информационные каналы. Ни мгновения он не сомневался, что спать я сегодня не собираюсь, потому и вернулся в гостиницу. Что бы я делал без его желания побыть героем хотя бы еще один час?..

– Пошли, побросаем мячик, – сказал я, увлекая Лэна в спортзал.

Включили свет, собрали мячи в центре и минут десять разминались под кольцом. Точнее, разминался один Лэн, а я скромно руководил процессом. С маяком на плече не очень-то размахаешься. Юный атлет ничего не понимал, оттого был красен, но терпел, даже старался показать мне класс. Потом я скомандовал: «Все, пора остыть немного» и отправился прямиком в мужскую раздевалку. Лэн не удержался, бросил последний разок (попал) и поскакал за мной. Судя по его виду, остыть ему было затруднительно, и чтобы не ляпнул он лишнего, я сунул ему под нос зеленый экранчик блокнота. Там было заготовлено слово: «Молчи!» Лэн обиженно поджал губу. Тогда я включил стило и быстренько вывел: «Пишем одно, говорим другое». Он медленно кивнул, ставши ужасно серьезным. Он окинул подозрительным взглядом потолок, затем стены раздевалки и вопросительно посмотрел мне в глаза. Я кивнул в ответ.

– Почему вы дышите ртом? – светски осведомился Лэн.

– Разве? – сказал я рассеянно, начав работу над новой запиской. – По-моему, я носом дышу.

Он заглянул в блокнот сбоку, вывернув шею.

– Вы, дядя Ваня, ртом такую узенькую щелочку делаете, наверно, чтобы самого себя обмануть.

– Носом – это важно?

– У меня в детстве начиналась астма. Помните, каким я слабаком был? Климат у нас слишком влажный, а тут еще наследственность. Так вот, когда я начал дышать носом и всегда следить за тем, как дышу, астма вскоре и прошла.

Я повернул блокнот, чтобы ему удобнее было читать: «Меняемся одеждой, дружок, раздевайся».

Мальчик хмыкнул, но протестов не заявил. Раздевалка на то и раздевалка, все естественно. Он только слегка изменился в лице, когда обнаружил, что под шортами у меня ничего нет. Так и было задумано, меченые трусы я снял еще в номере, чтобы не заставлять хорошего человека натягивать на себя чужое белье, ведь не всякому это будет приятно. Поощряется ли Естественным Кодексом хождение без трусов? Не знаю, не знаю. Я жестом остановил Лэна, когда тот по инерции взялся за собственные плавки. Не нужны мне были его плавки, достаточно было штанов, рубашки и обуви. Мальчик со скрытым уважением поглядывал на мои шрамы.

– Муж нашей Вузи – тоже весь такой… – вдруг сообщил он. И тут же испуганно покосился на потолок. – Я говорю, муж у нее весь больной был, еще до того, как начальником таможни стал. Ранили его в заварушку, когда телецентр штурмовали… пять операций перенес, шрамы кругом… дырка в легких была, пневмоторакс… короче, когда стал следить за своим дыханием, тоже довольно быстро в строй встал. Пить бросил, как и моя мать. Он ведь сначала знакомым матери был, только потом они с Вузи… это… Даже медкомиссию прошел! А то как бы его начальником таможни поставили?

Мы быстро покончили с переодеванием, и я написал Лэну: «Теперь – ко мне. Ты останешься в номере, а я исчезну. Ты – вместо меня».

Долго он читал эту записку, но я не торопил парня с решением. Понятно было, какие вихри проносятся в его стриженой голове. Наконец он взял у меня из рук блокнот и стило.

– Значит, я со своей щелочкой из губ неправильно живу? – заговорил я, пока он пишет. – А вы со свояком, значит, носом смерть попрали?

– Почему мы со свояком, – ответил он раздумчиво. – Гончар очень многих в городе научил правильно дышать.

– Это который поэт, что ли?