Агент из Версаля

– Один пара – полтора французского су, – подсказал Рубен.

Зодич осмотрел куски красного, желтого, черного и белого сафьяна, сложенные в большие стопки. Толстый Анастас, часто дыша, неотрывно следил за французом. Похоже, иностранец сомневался, реальна ли цена?

– Дешевле вы, мсье, такого сафьяна не отыщете! – с оттенком обиды бросил грек. – А кожи! Вся Франция будет в восторге! Вот базан, самый лучший для седла! А желтую кожу у меня покупает знаменитый черкесский мастер. Для покрышки седельных венчиков берут вот такую, козлиную.

И вновь расчетливым жестом фокусника Анастас заставил француза взять мягкую кожу в руки. Она издавала специфический острый запах.

– Цена этого куска два пиастра, но вам, уважаемый мсье, уступлю за полтора!

Зодич пообещал подумать. Грек разочарованно всплеснул руками:

– И зачем я так старался?! Недаром говорят, что французы капризны. Прибыль, считай, под рукой, а они…

Далее шли ряды ввозной торговли. Кроме оружия, продавался здесь свинец и отлитые из него пули; рядом – германские, на редкость прочные и славящиеся заточкой косы; в больших рулонах предлагалась бумага, употребляемая крымцами для оклейки окон. Зодича привлекли своим блеском и изяществом выделки трубки.

– Молдавские! – воскликнул продавец, льстиво улыбаясь и кланяясь. – Самые надежные во всем белом свете. Абрам не скажет неправды! Меня все знают! Такая трубка, господин, достанется и вашим деткам, и внукам…

Еврей умолк, увидев, как покупатель-европеец достает кошелек. На вопрос, сколько стоит великолепная трубка в виде армейского кивера, Абрам замялся, боясь и продешевить, и упустить покупателя. Но, как подсказала интуиция, решил заломить цену:

– Десять пара!

– Сумасшедшая сумма! – не сдержался Рубен.

– Того стоит! – отведя глаза и как будто даже сочувствуя, заметил продавец.

Зодич не стал спорить и торговаться.

Как и обещал, чегодарь уговорил чиновника Дивана за изрядное денежное вознаграждение допустить француза на балкон большого зала.

В первый раз в жизни Александр, как было велено Булат-беем, разрешил слуге намотать ему на голову тюрбан, надел татарский чекмень и шерстяные штаны, заправив их в сафьяновые малиновые сапоги. В Хан-Сарай они вошли беспрепятственно, так как чегодаря охранники знали в лицо. Но у входа на лестницу балкона их остановил баша, окруженный воинами, и подозрительно уставился на незнакомца. Булат-бей сослался на дефтердара, главного казначея. Французский торговец хочет оказать ханству помощь.

– Меним достумнен танъыш олунъз, – настоятельно сказал чегодарь.

– Меним адым Верден, – тут же подхватил Зодич, смело глядя в глаза командира караула. – Кирмеге рухсет этинъиз![16]

Неприветливый баша, качнув саблей в длинных ножнах, сдержанно кивнул и отступил. Видимо, убедил его татарский язык этого чужестранца.

С балкона, который занимали ханские чиновники второй руки, был хорошо виден весь зал. Большие окна в восточном стиле светились разноцветными витринами напротив полуденного солнца. Витиеватая роспись потолка, его своеобразный чудесный орнамент завораживал взгляд. Не зря украшали дворец многие турецкие и итальянские художники.

Зал поражал роскошью. Розовый мрамор стен был украшен золотыми вензелями на южной стороне, там, где находился ханский трон, Зодич насчитал восемь прямоугольников, очерченных двойной красной линией, такая же линия условно отделяла на стене первый и второй этажи. Окна с витринными стеклами были сделаны в виде дверей, к ним даже вели ступени. А выше, также в форме прямоугольников, тянулись настенные золотые росписи. Мраморный розовый пол переливался разноцветным блеском, отражая и витражи, и потолок, сходный с ними сочетанием коричневого, голубого, красного и зеленого цветов. Вдоль глухой стены, напротив окон-витражей стояли диваны, занятые приглашенными. В высоком зале стоял гулкий гомон. Ханские сановники и воеводы, входя, приветствовали друг друга, кланялись священнослужителям. Зодич осмотрелся. На балкон открывались четыре двери, но три из них были задрапированы наглухо толстой коричневой тканью. С двух сторон стояли напольные мраморные вазы с растениями, напоминающими маленькие пальмы.

Наконец угловую дверь распахнул одетый в парадную форму с золотой расшивкой придворный офицер. Девлет-Гирей, в дорогом ханском одеянии, в белой чалме, украшенной драгоценными камнями, с кинжалом на поясе, с холодным, несколько презрительным выражением лица, властно вошел в зал. Все приветствовали его возгласами и вставанием. Хан преклонил голову и поднялся на трон, за которым на стене отливал золотом гобелен, увенчанный полумесяцем.