Агент ливийского полковника

Нила этот ответ не удовлетворил. Он смотрел вслед «Ягуару», на заднем сиденье которого расположилась женщина. Этот арабского вида парень мог придумать что-нибудь оригинальное.

Арабского вида...

Когда он въезжал на территорию музея – недовольно морщил лоб и в буквальном смысле слова прикрывался изумрудного цвета удостоверением. Минуту назад его лицо было открыто. И тут Нил Стоун вспомнил, где видел этого араба.

– Господи, Джекоб. – Он уставился на напарника, застывшего у желтой черты. – Да это же был сам ар-Рахман, ливийский террорист.

– Да брось ты...

– Не веришь?

И тут земля под ногами полицейских заходила ходуном, стекла в музее осыпались.

– Да, похоже, ты прав, – разлепил губы Джекоб.

* * *

Они отъехали всего на несколько кварталов на север столицы, в район Блумсбери, считающийся центром искусств, науки и литературы. Андрей остановил машину и, посмотрев на Руби, устремил взгляд вперед. Женщина поняла: настала пора прощаться. Она взяла его руку и по-мужски крепко пожала, выражая таким образом благодарность.

– Мы больше не увидимся?

– Если только случайно и если только ты узнаешь меня в толпе.

Руби не рискнула спросить: «А ты не можешь взять меня с собой?» За этим вопросом следовали другие: «Куда?»

«И что делать там, в любой другой стране?»

Уехать навсегда для нее означало предать свою родину, уехать надолго – обречь себя на тоску. Потому что ее внутреннее состояние походило на депрессию. Она была истощена физически и опустошена духовно. Ей требовался долгий отдых, одиночество – только оно, на ее взгляд, могло излечить ее раны. Не она сама настраивалась на такой слезливый, заслуживающий обязательного сочувствия лад – события последних дней вынесли ее на этот чувственный, слегка торжественный гребень. Пройдет время, и она будет вспоминать о своей слабости с долей сожаления. Но это же как лимонная кислинка к хорошему чаю: никогда не помешает.

Она улыбнулась. И только сейчас обратила внимание на то, в каком месте Блумсбери остановил автомобиль Андрей: неподалеку от полицейского участка. Пожалуй, дать полиции то, на что она рассчитывает, – это единственный вариант остаться в живых и уйти от преследования военной разведки. Ей придется сказать, что Салех ар-Рахман пичкал ее психотропными препаратами и она полностью подчинилась ему. Этот ход – необъяснимый статус Руби, единственной, кто могла свидетельствовать против террориста, – ар-Рахман использовал, чтобы сбить преследователей с толку. Но он не стал злоупотреблять им: «избавился» от свидетеля в надежном, казалось бы, месте, в Локерби. Там он надеялся найти союзника, но Макгрегоры повели себя как настоящие патриоты своей родины. Надо будет отметить, подчеркнул Андрей, что многие, к кому за помощью он обращался, отвернулись от него. Среди них – лидеры преступных группировок; благодаря им Лондон не превратился в горящий факел, как пообещал Муаммар Каддафи. И не беда, если Руби ошибется, проговорится – ее обязательно поправят. И она действительно станет очевидцем трагических событий, которого необходимо оберегать.

Ничего сложного. Она все сделает. Главное, что ей безоговорочно поверит общественность. Она повторила, что должна будет сказать в полиции, и Андрей подтвердил кивком: «Правильно».

И еще одну вещь поняла Руби: для Рахманова сам факт авторства убийства директора был очень важен, но неважно то, что за него цеплялись преступления, которых он не совершал. Сложно, очень сложно понять этого человека.

– У тебя нет другого варианта. – Андрей вернул ее к теме безопасности самой Руби Уоллес. – Этот вариант неидеален, но он работает. А теперь...

Он прижал ее к себе и поцеловал – как в той квартире номер 16, где Руби совершила ошибку и едва не погубила Андрея. Тогда она была одинока, и ей было страшно. А сейчас... она снова готовилась стать одинокой.

Уоллес оставила машину и пошла в сторону полицейского участка. Через несколько минут она фактически предаст его, во второй раз подтвердив, что последние теракты в Лондоне – это его рук дело.

Она обернулась. «Ягуар» стоял на прежнем месте, но Рахманова в нем не было.

Вместо эпилога

Билл Арчер лично прибыл в аэропорт «Хитроу», выбрав этот объект как самый непригодный для отступления ливийского террориста. Начальство в женском обличье дало ясно понять: он обязан быть на острие событий. Арчер выбрал чистый, модерновый аэропорт – это вместо воображаемого тоннеля, в угарной духоте которого Арчер, синея от удушья, вглядывается налитыми кровью глазами в лица проносящихся мимо пассажиров. А если честно, то его выбор не поддавался объяснению. Он полагал, что Салех ар-Рахман сумеет довести суперсложную операцию до ее логического завершения – Арчер имел в виду выход ливийца буквально с занимаемой им территории.