Агент на передовой

Он делает шаг вперёд и становится реальным. Два больших неуклюжих шага — левой, правой, стоп. Элис отбывает. В ожидании слов я изображаю на лице терпеливую улыбку. Волосы тёмные, взъерошенные, ученически-внимательный взгляд больших карих глаз, какой-то неземной за счёт очков, и длинные, до колен белые шорты, в каких обычно ходят яхтсмены или сыновья бостонской аристократии. На вид лет двадцать пять, хотя этим вечным студентам запросто может быть и меньше, и больше.

— Сэр? — наконец обращается он ко мне, и не сказать чтобы с особым почтением.

— Нат, если не возражаете, — поправляю я его с улыбкой.

Вертит в голове. Нат. Обдумывает. Морщит клювообразный нос.

— А я Эд, — выдаёт он, повторяя для меня уже сказанное Элис. В Англии, куда я недавно вернулся, ни у кого нет фамилии.

— Привет, Эд, — весело подхватываю я. — Чем могу быть вам полезен?

Очередная пауза, пока он это обдумывает. Затем выдаёт:

— Я хочу с вами сыграть. Вы ж чемпион. А я новенький. Вступил в клуб на прошлой неделе. Ага. Я записался в очередь и всё такое, но пока подойдёт моя очередь, это ж сколько месяцев ждать!

Слова вырываются из застенков. Он берёт паузу, переводит взгляд на моего добродушного соперника и снова на меня.

— Слушайте, — напирает он, уговаривая меня, хотя возражений вроде бы не поступало. — Это ваши порядки. — От негодования градус поднимается. — Я, что ли, виноват? Я только спросил Элис. А она мне: «Спросите у него сами, он не кусается». Вот я и спрашиваю. — На всякий случай он поясняет: — Я видел, как вы играете. И разобрался кое с кем из тех, с кем разобрались вы. И даже с парочкой таких, кому вы проиграли. Уверен, что смогу вам противостоять. Без дураков, ага. Вот увидите.

Ну что вам сказать по поводу его речи? В выстраивании наших соотечественников на ступеньках социальной лестницы исходя из их выговора я не самый сильный мастер салонной игры, освящённой многовековой британской традицией. Слишком уж много времени я провёл за пределами родной страны. Но на слух моей дочери Стефани, твёрдо стоящей на позиции равноправия, речь Эда, пожалуй, звучала бы довольно сносно, то есть не свидетельствовала о частном образовании.

— А позвольте полюбопытствовать, Эд, где вы играете? — задаю я ему стандартный вопрос.

— Везде. Там, где есть приличные соперники, ага. — И вдогонку: — Я слышал, вы член клуба. В других разрешают просто поиграть за деньги, а тут нет. Тут сначала надо вступить в клуб. По-моему, это жульничество. Но я вступил. Заплатил х…ву тучу.

— Сочувствую, Эд, что вам пришлось раскошелиться, — замечаю я как можно доброжелательнее, приписав «х…ву тучу» излишней нервозности. — А против игры не возражаю. — Я уже вижу, что разговоры в баре поутихли и многие головы поворачиваются в нашу сторону. — Давайте назначим какой-нибудь день. Вы меня заинтриговали.

Но Эду этого мало.

— А вас когда устраивает? Реально. А не «какой-нибудь день», — настаивает он, чем вызывает смех в баре. Судя по гримасе, это ему неприятно.

— Эд, в ближайшую неделю или две не получится, — признаюсь более-менее честно. — У меня серьёзные дела. Давно откладываемый семейный отдых, — уточняю я в надежде увидеть понимающую улыбку, но встречаю всё тот же непроницаемый взгляд.

— И когда вы вернётесь?

— В следующую субботу, если обойдётся без переломов. Мы едем кататься на горных лыжах.

— Куда?

— Франция. Под Межевом. Вы катаетесь?

— Катался. В Баварии. Тогда в воскресенье?

— Боюсь, это должен быть будний день, Эд, — говорю я твёрдо. Семейные выходные для нас с Прю наконец стали реальностью, и это святое. Сегодня — редкое исключение.

— Значит, один из будних дней через две недели, так? Какой? Выбирайте. Слово за вами. Я подстроюсь.

— Пожалуй, понедельник, — предлагаю я. По понедельникам в вечерние часы моя жёнушка проводит юридические инструктажи pro bono.[1]

— Значит, понедельник, через две недели. Шесть? Семь? Во сколько?

— А вам когда удобно? — спрашиваю. — Мои планы пока в подвешенном состоянии. Может, к тому времени я вообще окажусь на улице.

— Иногда меня по понедельникам задерживают на работе, — прозвучало как жалоба. — Как насчёт восьми? Восемь вечера вас устроит?

— Вполне.

— А корт номер один, если мне удастся его заказать? Элис говорит, что они не любят отдавать корт одиночникам, но вы — случай особый.

— Я согласен на любой корт, Эд, — заверяю я под очередной взрыв смеха и аплодисменты из бара — видимо, за его настойчивость.

Мы обмениваемся номерами мобильных телефонов, что всегда ставит меня перед некоторой дилеммой. Я даю ему свой семейный номер, чтобы он послал сообщение, если возникнет какая-то проблема. Он просит меня о том же.

— Э, Нат. — Напряжение в его голосе вдруг куда-то исчезло.

— Что?

— Хорошего вам семейного отдыха, о’кей? — И на случай, если я успел забыть: — В понедельник, через две недели. Восемь вечера.

Под всеобщий смех и аплодисменты Эд, беззаботно махнув рукой, отправляется в мужскую раздевалку.

— Кто-нибудь его знает? — спрашиваю я, неожиданно поймав себя на том, что повернулся и проводил его взглядом.

Все мотают головами. Извини, дружище.