Агент немецкой разведки

Вторая папка содержала следственное дело о гибели старшего лейтенанта Хромченко в результате несчастного случая при неосторожном обращении с оружием. Так был классифицирован факт смерти руководителя и оперуполномоченного отдела контрразведки «СМЕРШ» 520-го стрелкового полка. Основанием такого заключения послужило то, что тело Василия Ивановича Хромченко было найдено «лежащим головою и половиною груди на письменном столе». Выстрел был произведен «в правый глаз, очевидно, при осмотре ствола пистолета с внешней стороны после чистки оружия. Выходное отверстие в затылке имеет ромбовидную форму диаметром 4,5 см. Смерть наступила мгновенно…» Картина преступления дополнялась еще несколькими строками о том, что «пистолет „ТТ“ лежал на полу возле правой задней ножки стула под свесившейся правой рукой. Левая рука, согнутая в локте, лежала на столе…» Ниже следовала приписка, что беспорядка в кабинете не наблюдается: сейф закрыт на ключ, мебель и вещи находятся на своих местах. Выходило, что первоначальное предположение о том, что сейф был открыт и убийца (а от версии, что таковой был, Егор Ивашов не хотел отказываться) этим воспользовался и изъял секретные папки из запирающегося отделения сейфа, было ошибочным.

При осмотре трупа на большом пальце правой руки были обнаружены следы пороховой копоти. Порошинки пороха и остатки смазки обнаружены также на тыльной стороне правой кисти. На пистолете и обшлаге правого рукава гимнастерки имелись капли крови. Это все доказывало, что последний выстрел старший лейтенант Хромченко произвел собственной рукой…

Из карманов обмундирования покойного Хромченко были изъяты: удостоверение личности, расчетно-вещевая книжка, продовольственный аттестат, памятная книжка с записями и карандашом в кармашке, расческа и ключи от несгораемого шкафа.

Картина преступления стала вроде бы ясна. Только не очень нравились Ивашову все эти «очевидно» и «предположительно». Неразрешенными оставались вопросы: когда пропали особо секретные папки из запираемого отделения сейфа и кому они были опасны. И, конечно, не давал покоя главный вопрос: был ли действительно убит Василий Иванович Хромченко, и если да, то кто этот убийца…

Настораживало наличие расхождений в показаниях «свидетелей».

По показаниям прибежавшего на выстрел второго помощника начальника штаба по разведке капитана Величко, внутри кабинета Хромченко, в шаге или двух от дверей, уже находились капитан Рыжаков, первый помощник начальника штаба по оперативной работе, и писарь из отдела капитана Олейникова рядовой Епифанцев. Они стояли в нескольких шагах от стола и смотрели на тело Хромченко. Когда подбежал Величко, Рыжаков растерянно обернулся на него и произнес:

– Лучше фашистскую пулю получить, чем вот так вот…

Следом на выстрел прибежали помначштаба по тылу старший лейтенант Шевчук, капитан Олейников и заместитель командира штабного взвода сержант Костенко. Позже появился и начштаба майор Степанов. Вплотную к столу никто из них не подходил, тела Хромченко не трогал и пульс на запястье не щупал: за два года войны научились с первого взгляда отличать мертвого человека от просто контуженного и потерявшего сознание.

По показаниям старшего лейтенанта Шевчука, когда он подошел к двери кабинета Хромченко, внутри уже находились капитаны Рыжаков, Величко и Олейников и рядовой Епифанцев. Почти сразу за Шевчуком подошли сержант Костенко и начальник штаба майор Степанов. Оставалось неясным, когда в кабинет Хромченко попал Олейников: до прихода капитана Рыжакова или после него.

Разнились и другие показания.

Из показаний капитана Рыжакова:

«…Выстрел раздался там, где находился отдел контрразведки „СМЕРШа“. Я проходил по коридору и, услышав выстрел, бросился к кабинету старшего лейтенанта Хромченко. Мне встретились писарь Епифанцев и капитан Олейников. Дверь в кабинет Хромченко была закрыта. Выхватив из кобуры пистолет, я рывком отворил дверь и обнаружил Василия Хромченко, сидящего на стуле и лежащего головой и грудью на столе в луже крови. На затылке имелось выходное отверстие размером со спичечный коробок или чуть больше. Пистолет лежал возле ножки стула…»