Агент «Никто»: из истории «Смерш»

На следующее утро в кабинет начальника лагеря одного за другим стали вызывать отобранных накануне людей. Фурман, прекрасно владевший русским языком, общался с пленными через переводчицу, наблюдая реакцию на вопросы, пытаясь определить степень искренности и правдивости собеседников.

Кравченко, сменивший гимнастерку советского лейтенанта на мундир немецкого фельдфебеля, перелистывал личные карточки военнопленных, временами недовольно морщился, прислушиваясь к похожим один на другой, однообразным ответам.

К полудню, когда «смотрины» подошли к концу, из 32 в списке осталось восемь человек.

- Вы довольны отобранными кадрами, гауптман? - спросил у Фурмана начальник лагеря, пригласивший разведку пообедать.

- А вы? - Фурман переадресовал вопрос Кравченко.

- Нет, - коротко ответил фельдфебель, чем несколько удивил сидящих за столом. - Из восьми только двое внушают какое-то доверие. Остальные при первой возможности побегут сдаваться в НКВД.

- Кого берут в плен, черт возьми?! Некачественный товар! Невозможно работать! Надо написать докладную записку Кейтелю, пусть издаст специальную директиву, обязывающую наши передовые части фильтровать личный состав Красной Армии перед началом каждой операции, исключая дураков, трусов и преданных Сталину, - громко произнес Фурман, и все расхохотались.

- К сожалению, тогда победы дадутся нам еще труднее, - отсмеявшись, заметил Кравченко.

В машине Фурман вернулся к своей, как ему показалось, получившейся шутке, предложил наказывать немецких солдат за каждого неудачного с точки зрения разведки пленного, еще раз громко рассмеялся и, неожиданно сняв с себя маску веселья, повернулся к Кравченко.

- Мне они тоже не нравятся, но что делать? Мы вынуждены использовать тот материал, который нам поставляет противник. В начале войны из 10 заброшенных агентов, наспех переделанных из военнопленных, советская контрразведка брала восемь, а то и девять. Кого-то брала, кто-то приходил сам… В общем-то мы почти ничего не теряли: наши люди были целы, к стенке НКВД ставило своих же. Но мы почти ничего и не приобретали! Сейчас нам нужен результат. И каждый из этих восьми пройдет чистилище абвера, откуда выйдет наполовину другим, поверьте! Через неделю все они будут переправлены в передовые группы, а оттуда - с разведзаданиями к партизанам. Вернутся - значит, мы не ошиблись. Вернутся перевербованными - ошиблись они, полагая, что мы наивны и доверчивы. Останутся там расстрелянными или встанут под ружье - значит, произошел естественный отсев человеческого материала… Да, влияние зондерфюрера Штефана сказывается и на моем способе мышления… Ха-ха-ха…

Глава восьмая. Задание

1944 год для военной разведки рейха начался неудачно.

В январе - феврале разразились два скандала, в которых оказались замешаны сотрудники управления «Абвер-заграница» и «Абвер-2». Гитлер устроил разнос адмиралу Канарису, фельдмаршал Кейтель от имени фюрера издал приказ, освобождающий шефа абвера от занимаемой должности. По указанию Гитлера Канарис был подвергнут домашнему аресту в крепости Лауэнштайн.

Весной фюрер поручил начальнику ОКВ и рейхсфюреру СС принять меры для перевода абвера в структуру Главного Управления имперской безопасности (РСХА). В начале мая на специальном заседании военной верхушки рейха состоялась передача детища Канариса под начало Гиммлера и Кальтенбруннера. Абвер вошел в РСХА на правах VIII управления, руководить которым по совместительству стал шеф VI управления (зарубежная разведслужба СД) бригадефюрер СС Вальтер Шелленберг.

И хотя фронтовые абверкоманды и подчиненные им абвергруппы сохранились в составе групп армий, кадровые офицеры абвера считали, что германские вооруженные силы оказались единственными в мире, у кого не было собственной разведслужбы.