Агент особого назначения. Школа призраков

Зато наши о. а. не имели никакой защиты от знаний, которыми мы были вооружены с головы до ног. Борьба была неравная — мы могли видеть все их карты насквозь и предугадывать их ходы, а они ничего не могли видеть.

Веласкес поставил перед нами цель: добиться полного подчинения о. а. 1 и о. а. — 2 нашей воле, установить полный контроль над их сознанием и психикой.

— На этом кончатся практические занятия с этими объектами, — сказал он, поглаживая двумя пальцами эспаньолку. — А там посмотрим. Может быть, начнем какую-нибудь акцию с участием обработанных вами объектов.

— Пустим в ход этих девиц? — спросил Даню.

Веласкес ответил изящным кивком головы и, скользнув взглядом по нашим лицам, заметил:

— Спешу предупредить вас, будущих ниндзя, чтобы не было неприятных недоразумений… Эти девицы должны для вас быть только объектами акции — и ничего больше.

— Вне зависимости от тех отношений, которые могут у нас установиться? — спросил я.

— То есть как «могут»? — Веласкес поднял палец. — Не «могут», а «должны». Между вами и объектами акции должны установиться близкие, интимные отношения — такова цель проводимой акции. Но повторяю, во всех случаях эти объекты должны остаться для вас только объектами акции — номер один и номер два, и ни на йоту больше. Таково правило, нарушать которое не советую.

Даню широко улыбнулся.

— Подопытные обезьянки — и только.

После трех общих встреч, проведенных в строгом соответствии с планом, мы разделились и стали встречаться отдельными парами. И стали отдельно друг от друга составлять планы встреч.

Но между нами образовался большой разрыв. Еще в ходе общих встреч Даню удалось успешно провести два комбинированных приема и форсированный трюк инсценировать во время игры в теннис падение и вывих ноги (ФТ-7б). Под этим предлогом он слег на несколько дней и залучил Вильму на нашу квартиру. Она стала приходить к нему одна, без подруги, но с условием, что буду присутствовать я.

Во всяком случае, благодаря этому ФТ Даню вырвался вперед. Веласкес признал, что обработка о. а. — 2 близится к финальной стадии.

— Я уже приучил ее к пощечинам, — сказал со смехом Даню. — Уже больше не плачет. А через три-четыре встречи начнет, как в одном французском фильме, целовать мне ноги.

Но у меня дело шло значительно хуже. Прежде всего сказывалась разница по части интеллектуального показателя (ИП), эмоционального строя (ЭС) и других данных, от которых зависит степень эффективности приемов и комбинаций, направленных на волю о. а.

На основании анализа внешних данных, манер и жестов Гаянэ я внес в ее формулярную карточку — в графу характеристики следующие пометки: ИП (интеллектуальный показатель) — выше среднего. Сообразительна, реакция быстрая. Рассудительна. Хитрить не умеет. (У Веласкеса очень детально классифицированы движения бровей и машинальные жесты во время пауз и в минуты волнения. Благодаря этому удалось точно установить, что Гаянэ вспыльчива. А вспыльчивые не умеют последовательно хитрить.) Наблюдательна. Привычка: когда слушает, пристально смотрит вам в глаза.

Мои отчеты о встречах с о. а. — 1 не нравились Веласкесу, но он все же не требовал форсирования.

— Все дело в неточности исходного анализа, — решил он. — Тактику «модерато-4» продолжайте, только надо сменить манеру «меллер». Продолжайте осторожно прощупывать объект и проверяйте приемы.

И я продолжал то, что требовалось: проводил прелиминарные подходы, то есть подготовку удобной ситуации для осуществления того или иного приема, делал ходы для проверки защитных реакций (ЗР) объекта и для проверки амплитуды колебаний речевых реакций на разговоры по разным группам тем. Заполнял формулярную карточку соответствующими пометками и цифрами — о проведенных ординарных и комбинированных приемах и ходе обработки.

Даню утешал меня:

— Твоя обезьянка, судя по выражению глаз во время разговоров на темы «секси-эф», явно сублимирует свои эмоции, их надо развязать. По-моему, ты провел слишком медлительный, спокойный дебют и потерял темп.

Дела у моего друга шли так хорошо, что он уже стал поучать меня.

Обработка Гаянэ продвигалась медленно. Но это вовсе не означало, что таблицы Веласкеса плохи. Благодаря им я был в курсе ее настроений и мог угадывать ее отношение ко мне. Вначале она присматривалась ко мне, но вскоре ее защитные реакции, в первую очередь настороженность, пошли на понижение. Этому способствовал в значительной степени тот разговор, который произошел у нас во время долгой ночной прогулки после концерта в итальянском клубе: мы обменялись воспоминаниями о детстве.