Агент, переигравший Абвер

Пока же, в середине сентября 1941 года, когда до конца Второй мировой было еще очень далеко, события разворачивались своим чередом. Советские и британские войска готовились к проведению парада победителей в Тегеране, новый правитель Ирана шахиншах Мохаммед Реза Пехлеви принимал судьбоносные для своего государства решения под диктовку новых советников. А мелкий торговец Хабир после беседы с владельцем харчевни агой Арзу шел в свою фруктовую лавку, что находилась на площади Туп Хане, рядом с Большим Тегеранским базаром. Сегодня туда для разговора должен был зайти коммерсант Фархад, он же глава немецкой резидентуры в Тегеране – Франц Майер – штурмбаннфюрер СС.

– Привет, Оганес, – резко затормозил, подняв за собой столбик пыли, Казанфар.

– Здравствуй, брат. А где Жора?

– Он ехал впереди меня, но на улице Надери…

– Ты упустил его?..

– Знаешь же, как он умеет уходить от «хвоста».

– Эх ты, «хвост»!..

– Не задирайся, Оганес! Ты сам его десять раз потеряешь, пока доведешь от своей калитки до дома!

– Так уж и десять?

– Ну девять.

Ребята рассмеялись и пошли во двор к Оганесу, к которому должен был приехать и Жора. Казанфар не стал рассказывать о том, что произошло с ним и Жорой в пути. Нет, он доверял Оганесу, просто не любил много болтать. Пусть уж лучше сам Жора расскажет обо всем. Он – командир и ему видней, что говорить, а о чем лучше помалкивать. Но Жоры подозрительно долго не было. Это вызывало беспокойство. А ведь начиналось все, как всегда. По пути ребята затеяли «шпионскую» игру: Казанфар следит, Жора уходит от слежки. Глядя со стороны, можно было подумать, что мальчишки на велосипедах беспечно гоняются друг за другом. Обычное дело для 14–16-летней пацанвы. На деле же ребята, лучше взрослых знавшие все уголки и закоулки Тегерана, отрабатывали навыки ведения наружного наблюдения. На улице Надери Жора резко свернул в сторону. Казанфар едва не пролетел мимо, но вовремя успел притормозить и вильнул следом. Ему показалось, что Жора пытается оторваться от него, но он ошибался. Жора не ради интереса сделал вираж. На стене углового дома он увидел нанесенный мелом едва приметный крестик. Это был условный знак. Его здесь мог оставить только один человек – водонос Мурат, мальчик-сирота тринадцати лет. Крестик означал: экстренное происшествие, необходимость срочной встречи! В таком случае она назначалась на площади Туп Хане, напротив овощных рядов. Отличное место, где, если что, можно легко затеряться в разношерстной толпе горожан. Тут всегда было людно. Покупатели и продавцы, нищие, попрошайки и состоятельные иностранцы, разгуливающие вместе с женами и подругами в золотых украшениях, шикарные лимузины и скрипучие повозки, запряженные ослами и мулами, – бедность и богатство соседствовали здесь рядом. Улица была полна бойких голосов зазывал в магазины и харчевни, криков погонял и ржания заупрямившихся животных, звуков автомобильных моторов и клаксонов в толпе прохожих, толстых богачей и оборванцев-беспризорников, готовых ради куска хлеба на все, кроме воровства. Да, чего не было на Тегеранском базаре и в городе, так это – воровства. Приезжие поначалу удивлялись этому и тому, что в обед двери опустевших лавок и магазинов не запирались. Но когда местные объясняли, что воровство у них считается несмываемым позором и ворам отрубают руки прямо на площади, на смену удивлению приходило смешанное чувство уважения к суровым, но, видимо, справедливым порядкам.