Агент полковника Артамонова

В румынском селении Калафат, что возвышается на крутом берегу напротив турецкой крепости Виддин, как и предполагалось, нашелся человек, согласившийся переправить Фаврикодорова в Сербию.

Звали его дедко Митя, это был старый контрабандист из валахов. На голове — копна густых волос, побитых сединой и подвязанных черной лентой. Левый глаз вытек, образовав глубокую впадину, зато правый смотрел пристально, словно просвечивал насквозь.

«Просветил» он и Фаврикодорова.

— Ты кто? — спросил он прямо. — Турок или грек?

— Болгарин.

— В тебе болгарского, — засмеялся старый контрабандист, — как во мне мадьярского. А то, что в твоих жилах есть и турецкая кровь, это, может, и лучше. И в Сербии турки хватают болгар. Если они тут случайные — голову отрубят, всего и делов-то. Надо говорить по-турецки и чем-нибудь промышлять. Купи у меня ящик с рыболовной снастью. Спрос большой на крючки на всем побережье. Их у меня считано-несчитано. Не торговец я.

— А как же тогда у вас оказался ящик?

— Тут я одного перевозил с того берега. Он шел и торговал крючками, чтоб его не заподозрили, что он австрийский шпион.

— А вы откуда узнали?

— У меня хоть и один глаз, а человека видит насквозь. Вот и ты к туркам направляешься кое-что высматривать.

— А может, я — турецкий шпион?

— Турецкие шпионы переправляются у Паланки. Мой племяннику них подрабатывает. — И, подмигнув единственным глазом, задорно произнес: — Хорошо, когда люди воюют, тогда к нашим услугам и те, и эти. На войне жизнь дорожает, человек дешевеет.

Константин купил у старого контрабандиста ящик с рыболовной снастью. Ящик, судя по виду, побывал уже во многих руках. За перевоз дедко Митя взял умеренную плату.

— По таксе, — сказал он. — Будешь возвращаться, вон на сук той вербы накинь белую косынку, дождись ночи, и я за тобой приеду.

Он показал на корявое дуплистое дерево. Оно стояло довольно далеко от берега. Заметит ли дедко Митя белую косынку? Сигнал примитивный. Хотя, как сказать, примитивное чаще всего надежней.

Уже вечером на закате солнца Константин входил в каменные ворота крепости Виддин. Вчера, стоя с полковником за кирпичной изгородью на окраине Калафата, эти ворота они рассматривали в подзорную трубу. Видел ли он сейчас высокого человека в малиновой солдатской феске с ящиком через плечо?

Хотелось, чтоб он увидел и спокойно повернул свою лошадь на восток. Ему нужно было возвращаться в Зимницу. Там у него намечалась встреча с офицером штаба генерала Драгомирова, ведавшего вопросами разведки.

От Виддина до Никополя. 1877. Июнь

В кофейне, куда зашел Константин перекусить и выпить кружку обжигающего, по-настоящему турецкого кофе, было многолюдно. Посетители — в большинстве своем солдаты низама[3]. Его тоже приняли за солдата, но уже отставного, к тому же боевого ветерана, о чем на левом виске свидетельствовал след осколка снаряда.

Не успел он сбросить с плеча наполненный рыболовным товаром ящик, как в кофейню нагрянул патруль полевой полиции — два мордатых солдата и пожилой усатый сержант с голубыми петлицами. Они сразу же направились к столику, за которым присел человек в выгоревшей на солнце феске.

— Документы, — потребовал сержант.

Константин предъявил свидетельство ветерана Крымской кампании.

Сержант читал, перечитывал, смотрел на сидящего за чашкой кофе ветерана. Константин знал, что этот потертый на изгибах документ был подлинным. Он принадлежал недавно умершему отставному солдату и похороненному на городском кладбище в Скутари — это через пролив напротив Константинополя.

— Торговец?

— Угадал, сержант.

— Патент имеется?

Патент был оформлен на имя Хаджи-Вали, отставного солдата, ветерана Крымской кампании, на случай, если придется торговать знакомым товаром — рахат-лукумом. А тут неожиданно попал в руки другой товар — рыболовные принадлежности.

Хорошо, что Николай Дмитриевич предусмотрительно предложил в патент, «дающий право продавать рахат-лукум» вписать строку: «и иной другой товар в пределах всей империи».

— Куда направляетесь?

— В Никополь.

— Покажите, чем торгуете.

Константин раскрыл ящик. Рахат-лукумом здесь и не пахло, но рыболовные крючки тут же приковали алчный взор сержанта.

— Я вижу, что вы рыбак, — сказал Константин. — Как человеку, с которым меня роднила служба солнценосному, я вам презентую вот эти два крючка. С них не сорвется любая дунайская щука. Мне их привез капитан Миллер, мой бывший командир. Он недавно вернулся из отпуска.

Отдыхал у себя дома, в Германии. Говорят, теперь будет командовать табором. На слыхали?

— Что-то слышал, — промямлил сержант, возвращая «ветерану» его документы.

Уже когда кофейню покинули полицейские, сидевший за соседним столиком испитого вида болгарин подмигнул Константину, показывая на дверь:

— Легко ты отделался, дружище. За каждого чужого они берут деньги.

— Я ему подарил каленые крючки. Они дорого стоят. Это вам подтвердит любой настоящий рыбак.