Агент полковника Артамонова

— Так-то оно так. Фабрика — одно лишь название. Это под голой черепичной крышей цех, трудятся около десятка рабочих, осенью бывает и больше, фасуют махорку. — И с легкой иронией: — Так что отец мой — уже фабрикант, мечтает после войны продавать махорку в России. Для нас это рынок на века. Так считает отец, да и я того же мнения.

Утолив жажду и плотно закусив, Константин заговорил о деле. Первое, о чем он спросил, — есть ли связь с левым берегом.

— Зачем с левым? — горячо зашептал студент. — Я располагаю парой голубей. Они полетят в Систово. Там сейчас штаб.

«На ловца и зверь бежит», — подумал Константин. Уже было что отправлять голубиной почтой. Но этого «что» для полковника могло оказаться недостаточно. Здесь каждый голубь на вес золота.

— В крепость вам не довелось пробраться?

— Не пытался, — студент не стал скрывать, что это затея пустая. — Да меня и не пропустили бы. Болгарам вход туда запрещен. В каждом болгарине они видят шпиона.

— Тогда я попытаюсь. Завтра же утром, — после продолжительной паузы произнес Константин. — К вечеру постараюсь вернуться. На заходе солнца пустим голубя. А сегодня вы мне поможете достать рахат-лукум.

— Много?

— Фунтов сорок. Я ведь торговец.

Доставать сладкий товар в перенаселенном городе оказалось непросто.

— Сегодня я могу только заказать. Готово будет в крайнем случае к полудню.

— Жаль.

Дорога была каждая минута. В крепости хотелось не только рассмотреть, где и какие установлены орудия, но и где хранятся боеприпасы, где казармы, где конюшни, в каком здании штаб гарнизона. То, что штаб в крепости, не было никакого сомнения.

Студент ушел делать заказ, гостю он уступил свою спальню. Каждый раз на новом месте Константин испытывает тревогу: а что, если хозяин приведет полицию? Такие фокусы с лазутчиками проделывали. Если застанут спящего — схватят и обезоружат. Но в данной ситуации обезоруживать не было смысла. Наган, который ему подарил генерал Скобелев за блестящее выполнение задания, он оставил в сейфе разведотдела.

И все же Константин на всякий случай перебрался на веранду. Если нагрянет полиция, он сумеет по виноградной лозе спуститься за ограду и укрыться в густом кустарнике. Благо сразу же за домом протекает речка Тученица, огибая город на его западной окраине. За речкой, до самой дороги на Ловчу, простираются обширные виноградники. По ним к утру можно будет добраться в Брестовец. Там у него есть надежная с довоенного времени явка.

Убегать не довелось. Около полуночи, когда ущербленная луна гуляла между легких перистых облаков, вернулся довольный собой студент. Под мышкой у него был пакет.

— Завтра утром получим товар, — сказал он как само собой разумеющееся. — На всякий случай я прихватил немного: а вдруг утром не получится. А продавать будете — загните цену, чтоб никто не купил. Ваш товар всегда будет при вас… А впрочем, не мне вам подсказывать.

Тут он заметил, что гость все еще бодрствует, стоит на веранде, как будто любуется речкой, в которой плавает осколок луны.

— В ясную погоду отсюда видны горы, — похвалился студент. — Утром увидите. А сейчас — отбой. Спать! Если вы верующий, помолитесь на сон грядущий. Я, например, на всякий случай молюсь. Это нравится моим родителям.

Константин заметил:

— Что-то они не проявили ко мне интереса.

— А зачем? Чтоб потом мало ли что… А так — никого не видели. Никто у нас не был. Люди кругом особые. Очень бедные. Нищета. Заметят чужого — донесут. Толкает их на подлость не столько возможность заработать, сколько зависть: у нас — фабрика, у них — совсем ничего. А когда отец приглашал соседей поехать в Карпаты, плоты гонять — не поехали: боязно. А когда он вернулся с деньгами, пошли разговоры: никак Иванов кого-то ограбил?

— Тут вы, Дмитрий, не совсем правы, — возразил гость. — В Кишиневе я встретил ополченцев из Плевны.

Присягу принимали. Не побоялись же они перебраться через Дунай, чтоб воевать с турками?

— Есть, конечно, и смелые, — согласился студент. — Голубей из Систово передал мне мальчишка, сын моего товарища. Вот я своего товарища и его сына уважаю. Надо их выручить — выручу. А трусливых выручать не стоит. Они — рабы. Бичом из них надо выбивать рабство.

Уже лежа на скрипучей кушетке, прислушиваясь к ночным звукам (по-домашнему звенели цикады), Константин размышлял над словами студента: «Закончится война. Дмитрий Иванов получит отцовское наследство — табачную фабрику. Будет пот выжимать из своих работников — мстить им за их боязнь всего, что их окружает. В понимании студента, рабство потому и существует, что люди в большинстве своем пленники страха».

Константин прикидывал: если полковник разрешит устроить ловушку, в напарники он возьмет студента. В голове уже был план, но для этого требовалась женщина, которая заманила бы офицера к себе домой. Женщину предстояло уговорить. Но женщина должна быть своей, такой же патриоткой, как и студент Иванов. Легче всего уговаривают деньги. Но их еще надо было достать, даже взять в займы.

И все же — он в это твердо верил — в конечном итоге побеждают патриоты, движимые великой идеей освобождения родины.