Агент поневоле

Причалив к берегу, троица агентов тотчас спустила воздух из шлюпки и быстро закопала её в песке, тщательно замаскировав за собой все следы. Всё-таки многочасовые тренировки не прошли даром! Затем, коротко посовещавшись, они решили не испытывать судьбу блужданиями по незнакомому ночному лесу, а спокойно дождаться рассвета, укрывшись в прибрежных зарослях.

Утро, как всегда в тропиках, наступило внезапно. Не было никаких, привычных Саше, сумерек и полутонов. Раз! И солнце будто включили. И сразу же раздался многоголосый птичий хор, приветствующий взошедшее светило.

– Так, – развернув карту и осмотревшись, сказал лейтенант. – Неподалеку отсюда должно находиться главное селение острова Ранай. Пойдем к нему. Вот вроде и тропка подходящая имеется. Только не забывайте об осторожности! Неизвестно, есть ли здесь японцы.

Озираясь по сторонам, они углубились в чащу. Однако примерно через полчаса шедший первым Гриет неожиданно остановился и сдавленно прошептал:

– Что это? Никак крест?

– Да. Похоже на могилу, – подтвердил лейтенант.

Перед ними, прямо посреди леса, стояла уединенная хижина на сваях. Очевидно, так здесь строили все. Рядом возвышался сколоченный из досок большой крест, с плохо различимыми отсюда надписями. Но не успели разведчики подойти поближе, как из хижины вдруг выскочил исхудавший небритый человек в лохмотьях, в которых с трудом можно было различить остатки голландской формы и, затравленно вертя головой, вскинул наизготовку карабин.

– Тихо! – твердым голосом приказал нерастерявшийся лейтенант. – Не стрелять! Свои.

– Боже мой! – мученически простонал незнакомец и, выронив карабин, прижал руки к лицу. – Неужели дождался?!

Впрочем, минутная слабость продлилась недолго. Вспомнив, что находится в присутствии офицера, «робинзон» с Натуны вытер ладонью выступившие слезы и, вытянувшись по стойке «смирно», четко отрапортовал:

– Разрешите представиться, господин второй лейтенант! Сунданезийский солдат Сукот! – И тут же, спохватившись, прибавил: – Рядовой первого класса!

– Вольно, – козырнул в ответ Хейстра. – Это хорошо, боец, что мы тебя встретили. Будет, кому рассказать, о последних событиях. Пойдем либо в хижину. А ты, Пит, пока покарауль снаружи.

– Есть! – отозвался немногословный Гриет.

Когда они поднимались по деревянным ступенькам приставной лесенки наверх, то показывавший дорогу Сукот вдруг пошатнулся и в изнеможении ухватился за косяк двери. На его побледневшем лице выступил крупный пот.

– Э-э-э, да ты, парень, голодный! – догадался лейтенант.

– Так точно, – смущенно признался островитянин. – Ничего не ел уже три дня.

– На-ка, взбодрись. – И Хейстра отцепил от пояса флягу с джином в матерчатом чехле, а Саша без всякого приказа вытащил из своего рюкзака пачку галет и банку консервированной австралийской баранины. – Больше тебе, с голодухи, пока нельзя.

– Да знаю я, – махнул рукой Сукот и уселся за стол.

Галеты и консервы исчезли с умопомрачительной быстротой. Насытившись и сделав добрый глоток из фляги лейтенанта, сунданезиец тщательно вытер руки и начал обстоятельно рассказывать:

– В самом начале войны, гарнизон острова Большая Натуна состоял всего из пяти человек. Двух голландцев – первого лейтенанта пехоты Петера Энгерса и сержанта Янсона и нас, троих солдат. Правда, потом, командир навербовал ещё отряд ополченцев из местного населения, но все они перед угрозой японского вторжения разбежались по своим деревням. Как таковой связи с командованием мы не имели, если не брать в расчёт маленький приёмник лейтенанта, в котором требовалось регулярно менять батареи. Ещё, раз в пару месяцев, на остров приходил небольшой пароходик с Борнео. Он привозил различные товары и забирал заготовленные местными туземцами запасы копры. Однако после объявления войны и эта тоненькая ниточка, связывавшая нас с «большой землей», оборвалась.