Агент Соня. Любовница, мать, шпионка, боец

Грейт-Роллрайт – живописная деревушка, раскинувшаяся среди фермерских угодий на севере Котсуолдса, в графстве Оксфордшир. В 1945 году здесь был паб XVIII века “Единорог”, почта, средневековая церковь и население из 243 человек, преимущественно семьи фермеров, жившие здесь уже много поколений. Поезда линии Банбери – Челтнем останавливались на станции Роллрайт дважды в день. Грейт-Роллрайт – довольно величественное название для ничем не примечательной деревни, очаровательного, отдаленного и невероятно уединенного местечка. Спустя неделю после Дня победы Урсула перебралась с детьми в “Сосны”, дом из медового котсуолдского камня на краю деревни с четырьмя спальнями, двумя сараями и уборной на улице. В доме не было ни электричества, ни телефона, ни горячей воды. В мае он продувался всеми ветрами, в декабре в нем можно было продрогнуть до костей. Но у порога в изобилии росли розы, а прямо от задней двери открывался вид на “прелестные котсуолдские холмы”. Урсула немедленно в него влюбилась.

Из всех мест, где ей доводилось жить и шпионить, в Китае, Польше и Швейцарии, этот дом, “250-летний, с толстыми деревянными балками и низкими потолками, двором, амбаром и заброшенным садом”, пришелся ей по душе больше всех. Это был, по ее словам, их “первый настоящий дом”. Придорожный коттедж стал тесноват для ее подрастающих детей. Здесь же было просторно, плату просили умеренную, а большой, закрывающийся на замок погреб был настоящей находкой, чтобы спрятать там нелегальную радиотехнику. Соседи были приветливы и не совали нос не в свое дело. На каникулы Миша приезжал домой; Нина в новой элегантной школьной форме на автобусе добиралась до окружной начальной школы в Чиппинг-Нортоне; Питер ходил в сельские ясли, которыми заведовала жена викария. Урсула разбила огород с овощами, построила в саду курятник, а позже завела поросенка. К дому прибилась бродячая кошка и так там и осталась. Нина назвала ее Пенни.

Как и во многих английских деревнях, все события Грейт-Роллрайта вращались вокруг паба, церкви, построенной в XII веке, клуба игры в крикет, местных сплетен, урожая и ежегодного праздника. Семью Урсулы встретили без пышных церемоний и быстро приняли как свою. Подружившись с женой местного фермера, миссис Молтон, Урсула потихоньку начала пускать корни. Она оставалась непоколебимой марксисткой и атеисткой, но семья исправно посещала церковь. Восьмилетняя Нина с детским рвением увлеклась англиканством: “Во время службы я садилась в первых рядах, внимала и верила каждому слову”. Она решила стать монахиней. Потом передумала и захотела управлять истребителем. Звонари из Сент-Эндрю часто приходили в их дом на чай после воскресной службы. Урсуле удавались на редкость вкусные сконы. Как и с фрау Фюссли в Швейцарии, здесь Урсула подолгу просиживала у камина на кухне, обсуждая с миссис Молтон подробности сельской жизни: кур, погоду, детей. Она купила подержанную мебель, развесила привезенные из Шанхая китайские картины. “Удивительно, насколько удачно шелковые свитки дополняли старый фермерский дом”. Она побывала с детьми в Стратфорде-на-Эйвоне. “Каждому из детей досталось по четыре порции лимонада, три порции мороженого и две прогулки по «Вулворту» вдоль и поперек”. Урсула также настояла на осмотре дома, где родился Шекспир.

В самом сердце Англии Урсула становилась англичанкой, но без мужа-англичанина. Заявление Лена о переводе из Королевских ВВС в армию внезапно было удовлетворено, и, к собственному удивлению, он оказался зачислен в Колдстримский гвардейский полк (“самый старомодный из всех британских полков”, как язвительно отмечала Урсула). Его откомандировали в Германию, где он прослужит двадцать один месяц. МИ-5 предупредила командира Бертона, что с него нельзя спускать глаз: “У него странный послужной список, возможно, он является – или был – советским агентом… Нежелательно, чтобы его использовали в роли переводчика в Германии или где бы то ни было, где он может вступить в контакт с русскими”. Лен провел большую часть предыдущего года в казармах Королевских ВВС. Теперь он был за границей. “Я справлялась сама, – писала Урсула. – Но у меня была моя работа”.