Агент Терранской Империи

Фландри повели по бесконечным гулким залам, флюоресцентное голубоватое сияние в которых резало глаза, и ему всю дорогу приходилось щуриться. Но и в таких условиях он наблюдал за тем, что происходит вокруг. Вот на бешеной скорости промчался груженный боеприпасами грузовик, за рулем которого сидел военный и во всю глотку крыл пешеходов. Вот комната, битком набитая голыми красношерстными тварями, которые лежали, раскинув руки и ноги, рыча друг на друга и огрызаясь. Вот играют в кости, бросая четырехгранный кубик, ставя на кон свое услужение в рабстве в течение года. Вот проходит состязание в борьбе, причем в ход идут и зубы, и когти. Вот проверяют друг у друга нервы, становясь по одному к стене, а остальные мечут топорики. Вот что-то вроде церквушки, в которой какой-то скрючившийся ардазирец катался по колючим веткам перед большим горящим колесом. А вот, должно быть, что-то вроде столовой, воины лежат вповалку на меховых ковриках и, не разжевывая, глотают куски сырого мяса и подвывают хором танцору, отплясывающему на чудовищных размеров кожаном барабане.

Наконец человека привели к какому-то кабинету, искусственной пещере с толстым слоем соломы на полу, сумеречными тенями по углам и тонкой струйкой воды, сбегавшей по желобку в стене. На ворсистом помосте, упершись в него локтями так, чтобы голова была на уровне наклонной столешницы, растянулся крупный ардазирец. На нем была только плетеная кожаная рубашка да кривой нож и весьма современный бластер. Еще были в кабинете телеэкран и коммутатор — тоже новые. Доставившие Фландри охранники в его присутствии прижимали руки к своим черным носам.

— Идите, — сказал он им на урдаху, — и подождите в коридоре. — Охрана повиновалась, а он крикнул Фландри: — Если хотите, садитесь.

Человек сел. Он был еще слаб после всех испытаний, грязен, голоден и оборван. Машинально он пригладил волосы и мысленно поблагодарил человеческую леность: на обработанных специальным ферментом щеках борода еще долго не будет расти. Моральный фактор был для него весьма существенным.

Его больные мускулы напряглись — дело снова завертелось.

— Я — Свантозик из Джанир Йа. — Голос грубый. — Мне доложили, что вы — капитан Доминик Фландри из флотской разведки терран. Можете считать, что по положению мы на равных.

— Как коллега коллеге, — прохрипел Фландри, — не дадите мне попить?

— К вашим услугам. — Свантозик показал на артезианский ручеек. Фландри бросил на него укоризненный взгляд, но ему надо было добиться еще кое-чего.

— Если бы вы снабдили меня темными очками и сигаретами, это было бы благодеянием, заслуживающим моей благодарности. — В силу необходимости слово «сигареты» было произнесено на англике. Ему удалось выдавить из себя улыбку. — А попозже я вам расскажу и о других проявлениях вежливости, которые должны стать нормой.

Свантозик затявкал — так он смеялся.

— Так я и думал, что у вас будут болеть глаза. Вот. — Он полез в стол и выложил пару зеленых поляризованных защитных очков, несомненно взятых с какого-нибудь убитого виксенита. Фландри надел их и присвистнул с облегчением. — А курить запрещено, — добавил Свантозик. — Только виды с притупленным обонянием способны переносить его.

— Ничего не поделаешь. Да я без злого умысла спросил. — Фландри обхватил руками колени и прислонился к стене пещеры.

— Пустяки. А теперь я хотел бы поздравить вас с вашими дерзкими подвигами. — Улыбка у Свантозика была жутковатая, но казалась дружественной. — Мы искали ваш корабль, но он, должно быть, успел покинуть планету.

— Спасибо за известие, — вполне искренне сказал Фландри. — А то я боялся, что вы успеете добраться до него и уничтожить. — Он вскинул голову. — А за это… Послушайте меня, друг (буквально: припавший рядом со мной в засаде), когда имеете дело с людьми, то их лучше обескураживать. Вам бы следовало заявить, что вам удалось захватить мой корабль прежде, чем он успел улететь, а в случае необходимости даже состряпать что-нибудь в доказательство, чтобы я поверил. Это бы скорее склонило меня подчиниться вашей воле.

— В самом деле? — навострил уши Свантозик. — А вот у Черного народа эффект был бы совершенно противоположным. Добрая весть заставляет нас расслабиться, испытывать благодарность и расположение к вестнику. От дурной вести растет дух противоречия.

— Ну конечно, не все так просто, — сказал Фландри. — Обычно, чтобы сломить сопротивление человека, надо помучить его как следует, потом перестать мучить и заговорить с ним по-хорошему, а еще лучше подпустить для этого кого-нибудь другого.

— Даже так, — Свантозик прикрыл свои холодные глаза. — А разумно ли с вашей стороны рассказывать все это мне, если это действительно правда?