Агент тьмы

Она была одной из немногих людей, которые до сих пор почитали фейри как богов, как это и следовало. Она и ее дружки-животные призвали нас к горному хрусталю, поклонялись нам. А потом она искушала меня своим прозрачным платьем, выставив грудь напоказ, как шлюха, – и соблазнила.

– После церемонии в мае я забеременела. У меня родилась дочь. Вот она. Если бы вы позволили мне жить здесь…

– Мой ребенок? Этого не может быть! – Ледяные пальцы ярости стиснули сердце. Я бы не смог дать жизнь такому выродку… Немыслимо.

– Она точно ваша, Ваше Величество. Больше у меня никого не было.

– Я не твое Величество, тварь. Блудница. Ты не фейри и никогда ею не будешь. – Мои кулаки сжались от гнева. – Подойди ближе.

Она шагнула ко мне, светлые волосы каскадом рассыпались по спине. Красивая, да, но не фейри. Запретный плод.

Я встал из-за стола, похоть и ярость раздирали меня. Я хотел перерезать ей горло прямо здесь. Хотел сорвать с нее одежду и трахнуть ее на холодных плитках пола, чтобы она визжала, как зверь.

Я не сделал ни того ни другого. Я контролировал себя. Я уже не был тем слабым фейри, которого опьянила атмосфера человеческой церемонии плодородия. Я подошел к ней и взглянул на младенца. На меня в ответ смотрели мои собственные ярко-голубые глаза – голубые, как древняя река Уила Брока. Она была полукровкой, я чувствовал это, хотя ее эмоции пока были примитивными эмоциями младенца. Выродок с моей кровью…

Мать приподняла ее:

– Ее зовут…

– Мне нет дела, как ее зовут, потаскуха.

– Ваше Величество, нам нужны деньги. Нескольких золотых монет вроде тех, что вы дали мне той ночью, более чем достаточно…

Разумеется. Золото. Чего еще может желать жадное животное?

– Подожди снаружи. Я об этом позабочусь.

– Конечно. – Она улыбнулась мне и попятилась.

Я подождал, пока она уйдет, дрожа от ярости. Как я мог быть таким слабым?

Я думал убить ее прямо здесь, но что-то удержало меня. Я повернулся к вазе с фруктами, взял одно яблоко в руку, понюхал его, и у меня потекли слюнки, хотя оно уже умирало.

Я уставился на него, а потом стиснул кулак, превращая фрукт в кашицу. Теперь я сильнее искушения. Я сохраню это напоминание о своей слабости. Это поможет мне оставаться сильным.

Я подошел к задней стене с колокольчиком на серебряной цепочке и дернул, призывая Рикса.

В ожидании его прихода я вышагивал по плиткам, вытирая руку вышитым носовым платком. Через несколько мгновений появился Рикс, низко поклонившись в знак уважения. Единственный, кому можно доверять.

– Снаружи человеческая женщина, – сказал я. – С ребенком. Младенцем-пикси. Оплошность одного из наших фейри-лордов.

Рикс не выказал ни удивления, ни других эмоций:

– Да, Ваше Величество.

– Отведи женщину в камеру… – Я на мгновение задумался. Незачем добру пропадать. – Позже я скормлю ее страх Камню.

– А что делать с ребенком?

– Отнеси к повивальной бабке подменышей. Пусть ее поместят куда-нибудь… подальше. Среди людей.

– Что делать с человеческим подменышем, которого мы получим вместо нее?

Мне было все равно.

– Убей, продай, оставь себе как рабыню – что угодно.

– Да, Ваше Величество. – Рикс повернулся и ушел. Я мрачно уставился ему вслед, думая про кнут. Сегодня ночью я вновь искуплю свой грех и больше никогда не совершу подобной ошибки.

Я отшатнулась от воспоминаний, чувствуя, как к горлу подступает желчь. Это был крик моей матери. Король вложил ее ужас в Камень.

Мои пальцы сжались в кулаки. Наверное, несколько месяцев назад я бы не выдержала и развалилась на куски. Но не теперь, когда я знала, кто я. Знала, что нужно делать, на чем сосредоточиться дальше.

Я представила, как эта часть паутины гибнет, гниет в сознании, сохранив только воспоминание о короле, который скармливал страх моей матери Камню. Я потянулась к этой нити и коснулась ее.

В паутине мыслей короля было столько переплетавшихся друг с другом воспоминаний, связанных с Камнем…

Одно из них было самым старым и сильным, и я притянула его к себе.

* * *

Я бродил по грязным улицам Люнденвика [42], изголодавшись по страху.

Тело, лишенное магии, слабело и медленно угасало. С тех пор как римляне покинули Лондиниум [43], оставшиеся Благие едва могли прокормиться, и немногие помнили о поклонении нам.

Наверное, нам следовало уйти на север, но оставлять завоеванные земли Благим было слишком тяжело. Нет. Нужно дождаться подходящего момента. Или умереть здесь, у реки Уила Брока, где люди когда-то поклонялись нам.

На грязной немощеной улочке мне попалась чумазая женщина, стиравшая белье в лохани с мутной водой. Я огляделся на грубо сколоченные деревянные лачуги вокруг. Никого. Ни одного мужчины, который прогнал бы меня железным копьем. Только эта женщина и я. Я подошел ближе; она опасливо подняла глаза, и я уже почувствовал острое покалывание страха. Я зарычал на нее, на мгновение обнажив клыки. Она закричала от ужаса и попятилась, но мне было уже все равно – я закрыл глаза, позволяя ее страху наполнить мое тело.

И тут из дома выбежал мужчина. Большой, широкоплечий, с железным клинком в руке.