Агент влияния

Верити глянула вправо – туда, где стояла бы говорящая, будь она здесь, – и таким образом невольно показала комнату тому, кто управлял курсором. Стрелка отыскала груду полуразобранной винтажной электроники у Джо-Эдди на верстаке и остановилась.

– Барахольщиком заделался, Гэвин? – спросил голос.

– Я не Гэвин, – ответила Верити.

– Ишь ты, – спокойно произнес голос.

– Верити Джейн.

– Ты ведь не в офисе, Верити Джейн?

– Дома у знакомого.

Курсор пересек комнату, остановился на задернутых шторах.

– Что снаружи?

– Валенсия-стрит, – сказала Верити. – Как к тебе обращаться?

– Юнис.

– Привет, Юнис.

– Привет, коли не шутишь. – Курсор переместился на японский новодельный «Фендер Джазмастер»[4] Джо-Эдди. – Играешь?

– Друг играет. А ты?

– Хороший вопрос.

– Ты не знаешь?

– Дырка.

– Что-что?

– У меня. Дырка на этом месте. Покажешься мне?

– Как?

– В зеркале. Либо сними очки и поверни к себе.

– А я тебя увижу?

– Нет.

– Почему?

– Там никакого там[5].

– Мне нужно в туалет. – Верити встала. – Очки оставлю здесь.

– Если нетрудно, отдерни занавески.

Верити подошла к окну и отодвинула оба слоя плотных пыльных штор.

– Очки положи там, – сказал голос. – Я буду смотреть в окно.

Верити сняла очки, положила их с раскрытыми заушниками стеклами к окну на белую икейскую табуретку, круглую, с отметинами от припоя. Потом добавила для высоты немецкую книгу о съемках бразильской мыльной оперы. Сняла гарнитуру, пристроила на книгу рядом с очками, на кухне достала из сумки собственный телефон и узким коридором прошла в уборную. Закрыла дверь и позвонила Гэвину Имсу.

Он ответил сразу:

– Верити.

– Это по-настоящему?

– Вы читали соглашение о неразглашении?

– Больше пунктов, чем обычно.

– Вы согласились не обсуждать ничего существенного по не принадлежащим компании устройствам.

– Просто скажите, кто-нибудь изображает для меня Юнис?

– В том смысле, в каком я вас понял, – нет.

– Вы хотите сказать, это по-настоящему.

– Определить это с уверенностью для себя – часть вашей рабочей задачи.

– Я перезвоню вам по телефону компании?

– Нет. Мы обсудим это лично. Сейчас не время.

– Вы хотите сказать, она…

– До свидания.

– …программа, – закончила Верити, переводя взгляд с телефона на свое отражение в старом зеркале. Пятна на серебристой пленке создавали ощущение подводного грота.

Она открыла дверь, вернулась в гостиную к окну. Взяла очки. Надела. Вечерний транспорт ехал сквозь частокол прозрачных вертикальных пластин чего-то, похожего на штрихкод.

– Что…

Тут она вспомнила про гарнитуру. Надела ее.

– Ау, – сказал голос.

Штрихкод исчез, остался курсор на уровне окон проезжающих машин.

– Что это было? – спросила Верити.

– Департамент транспортных средств. Я читала номера.

– Где ты, Юнис?

– С тобой, – ответил голос. – В окно смотрю.

Что бы это ни было, Верити не хотела затевать первый существенный разговор у Джо-Эдди в гостиной. Она подумала было про дешевый бар на Ван-Несс-авеню, но пить не хотелось, а главное, там ее недавно узнали. Были «Волки + Булки» в нескольких шагах от дома, но там обычно бывало людно. И шумно, даже когда не людно. Тут Верити вспомнила про «3,7 сигмы»[6], заведение, которое Джо-Эдди полуиронически назначил своей излюбленной точкой кофеинизации, всего в нескольких кварталах отсюда, на другой стороне Валенсия-стрит.

2 Наш любитель адских миров

– Веспасиан, – сказала инспектор Эйнсли Лоубир, искоса глядя на Недертона поверх поднятого воротника пальто, – наш любитель адских миров. Помните такого?

Это вы убили его в Роттердаме, подумал Недертон. Не то чтобы она сама ему об этом сказала, да он и не спрашивал.

– Тот, который создавал ужасные срезы? Где идет нескончаемая война?

– Мне было интересно, как он так быстро превращал их в кошмар, – продолжала Лоубир, быстро шагая по набережной Виктории сквозь серое утро под каплющими кронами деревьев. – И я все-таки занялась этим вопросом.

Недертон прибавил шаг, чтобы не отстать.

– И как же?

Он не видел ее с рождения Томаса, с тех пор, как взял отпуск по уходу за ребенком. Сейчас, насколько он понимал, отпуску пришел конец.

– Мне неприятно, что мы называем их срезами, – сказала Лоубир. – Они короткие, поскольку мы создаем их, когда проникаем в прошлое и осуществляем первый контакт. Правильнее называть их ветвями, поскольку они именно ветви. Веспасиан, судя по всему, нашел простой способ усилить эффект бабочки. Который состоит в том, что даже самое мелкое изменение может вызвать большие и непредвиденные последствия. Осуществив первый контакт, он немедленно прекращал связь. Через несколько месяцев возвращался, смотрел, что изменилось, и очень решительно вмешивался. Результаты были впечатляющие, хоть и ужасные, и чрезвычайно быстрые. Изучая его метод, я наткнулась на еще один так называемый срез, где он инициировал контакт в две тысячи пятнадцатом году, задолго до самых ранних известных контактов. Не знаю, как ему удалось проникнуть так далеко в прошлое, но теперь у нас есть доступ в этот срез.

Они поднимались на обзорную площадку над рекой.