Я выбросила руку, указательный палец мой затрясся, тыкая в сторону инститора.
— Что?! Что он тут делает? — Я схватила Степана за ухо и подскочила с кровати: — Ты что?! Привёл охотника в мой дом? Ты спятил, Лихо?
— Ай-ай, — взвыл Степан, хватая мою руку. — Мара, отпусти! Ты отключилась, что мне было ещё делать? Бросить тебя там?
— Да, — прошипела я, приближаясь к лицу Степана. — Бросить меня там или на ближайшей свалке! Даже сжечь вместе со старухой! Что угодно, но не тащить этого, — я бросила ненавидящий взгляд на ухмыляющегося инститора, — в мой дом!
Генрих оттолкнулся от косяка и зашёл в мою спальню. Ухо полицейского выскользнуло из моих ослабевших пальцев. Степан поспешно отдалился от кровати и проворчал:
— Тащил я не его, а тебя! Вообще-то могла бы и спасибо сказать! До сих пор руки ломит…
Инститор с равнодушным видом прошёл мимо кровати и приблизился к окну. Взгляд его скользнул по небольшому садику под окнами, а пальцы коснулись безделушек, бережно разложенных мною на узком подоконнике.
— Мне даже интересно стало, что же здесь такого тайного, — холодно проговорил он, окидывая острым взглядом полупустую комнату. — Ведьма так всполошилась… Может, ты хранишь что-то запрещённое? — Я сглотнула, когда Генрих шагнул к единственной, кроме кровати, мебели в комнате. Пальцы его легли на ручку комода, раздался скрип выдвигаемого ящика. — Заколдованные книги или смертельные зелья? — Он вытащил из поясных ножен свой кинжал и подцепил из раскрытого ящика воздушное кружево белья: — Или твоя униформа?
Я пулей слетела с кровати и задвинула ящик с такой силой, что по боку старенького комода побежала трещина. Пальцы мои подхватили труселя, и я прошипела:
— Не смей совать свой нос в мои личные вещи!
Генрих приблизился к самому моему лицу, и изумрудные глаза его сузились:
— Я лишь возвращаю долг! Приятно, когда твои личные вещи трогают? В следующий раз, когда захочется проникнуть в мою комнату, вспомни об этом!
Степан произнёс, обращаясь к потолку:
— Неожиданно я ощутил себя лишним на этом празднике жизни. Генрих, прости, что отвлекаю! Но ты говорил, что хочешь показать Маре кое-что интересное…
Я смерила инститора ироничным взглядом, задержавшись на сверкающем лезвии, и брови мои приподнялись:
— Не думаю, Лихо, что у этого… есть что-то, что может показаться мне интересным!
Генрих резко выпрямился, и глаза его сверкнули. Он медленно убрал нож, и рука его скользнула в нагрудный карман.
— Поспорим? — высокомерно спросил он. — Вот всё, что осталось от старой ведьмы… кроме вставной челюсти, разумеется.
Жестом фокусника он выудил что-то маленькое и поднёс к самым моим глазам. В чёрных от сажи пальцах Генриха я разглядела потемневший ключ, и спина моя похолодела при виде знака дубового листа.
— Если волчара не ответит, сделаю ему скоростную эпиляцию! — прорычала я, в третий раз слушая длинные гудки.
— Волколак не ответит, — отозвался Генрих из кухни. — Во время вашего ночного разговора он ясно выразился, что не будет отвечать на твои звонки, ведьма.
Пальцы мои судорожно сжали сотовый, а взгляд метнулся в сторону двери. Степан, сидя на моей кровати, выразительно приподнял брови.
— Так вы с Вукулой снова вместе?
— Нет. — Услышала я спокойный голос Генриха. — Волколак отказался от должности любовника ведьмы.
Зубы мои скрипнули, и я бросилась к двери:
— Убью гада!
Но на пороге маленькой кухоньки я замерла, и трубка выпала из моих ослабевших от изумления пальцев, а взгляд растерянно скользнул по цветастому фартуку, который охотник нацепил себе на талию. Генрих осторожно помешивал булькающее в кастрюльке варево, и носа моего коснулся приятный аромат сладкого молока.
— Сначала поешь, — холодно произнёс инститор, не отрывая взгляда от каши. — В доме ведьмы тебя вырвало желчью, значит, ты давно не ела.
Я невольно отпрянула, случайно наступив на ногу полицейскому, который последовал за мной. Степан ругнулся, а я настороженно спросила:
— С чего вдруг такая забота? — И тут меня осенило: — Отравить меня решил?
Губы Генриха на миг растянулись в улыбке, но лицо его тут же приняло холодное выражение. Кажется, моя идея ему понравилась. Я с подозрением покосилась на тарелку, которую инститор наполнил до краёв.
— Тебе потребуются силы, ведьма, — высокомерно произнёс он, и кастрюлька громыхнула в пустой раковине: — Во сколько сегодня придёт наш клиент?
— В три, — буркнула я, позволяя ему усадить себя на единственный табурет.
— Значит, стоит поторопиться, — произнёс Генрих, стискивая с себя фартук. Он выразительно посмотрел на Степана, который подхватил ложку из кастрюльки и сунул остатки каши себе в рот. — Лихо, позвони русалке и попроси связаться с волколаком…
— Вкусно, — недовольно пробубнил Степан, скрябая ложкой по краям кастрюльки. — Не мог и на меня приготовить? Я, между прочим, тоже не успел позавтракать…
— Что, даже не отравлено? — я приподняла брови, наблюдая, с каким удовольствием полицейский облизывает ложку. И перевела взгляд на инститора: — Вдвойне подозрительно…
— Лихо! — строго рявкнул Генрих, и ложка загремела в кастрюле.
— Уже звоню, — недовольно буркнул Степан.