Агентство "Иллюзия". Возлюбленная для бастарда (СИ)

– Я сама ничего не понимаю, Линда, – честно призналась она. – Но мать-настоятельница слишком уж неожиданно заинтересовалась нами, – я нахмурилась, и Сью начала торопливо объяснять свои догадки, активно жестикулируя и даже подавшись вперед. – Ты прекрасно знаешь, что девочкам в нашем приюте не очень много внимания уделяли. Выкормили, выпустили с горстью медяков в кармане – и забыли. Что, в принципе, неудивительно. Так обычно везде. Я узнавала… – призналась Сью, и я напряглась, понимая, что все это время она что-то вынюхивала и пыталась разузнать. Но мне ничего не говорила, опасаясь ошибиться и потревожить меня зря. Нет, она не предавала меня. Скорее наоборот. – Так вот. Ты не осознавала, может. Но… мать-настоятельница, кроме тебя, по сути, никого и не выделяла. Полагаю, что она имела на тебя определенные виды. Но не это важно. Ты замечала, как воспитывались мальчики в мужском крыле?

– Считаешь, что время для старых обид? – хмыкнула я, устраиваясь поудобней и понимая, что разговор будет долгим и малоприятным.

– Дело не в обидах, – довольно резко и нервно отчеканила Сью, и я решила молчать. То, что пыталась сказать подруга, было важно. Как минимум для нее самой.

Дверь распахнулась, и в гостиную вошла миссис Колер с подносом, на котором разместились фарфоровые чашечки на блюдечках, заварник и чайник с кипятком. А еще несколько тарелок с печеньем, шоколадными конфетами и пирогами. Мы помолчали в ожидании, пока тетушка Сильва расставит все это на столике, поинтересуется, нужно ли еще что-нибудь, и, получив отрицательный ответ, удалится.

Сью выждала еще несколько секунд после того, как дверь закрылась, опасаясь быть услышанной. Что, в общем-то, оправданно. Помнится, не так давно я и сама не стесняясь подслушивала под этой самой дверью.

– Линда, ты никогда не обращала внимания, как именно воспитывали мальчиков в приюте? – понизив голос, начала с вопроса Сью.

Я пожала плечами. В принципе, я никогда и не интересовалась, как их там воспитывали. Жили они отдельно. Мы не пересекались практически никогда. Да и не сильно хотелось, мрачные они были какие-то. Но Сью к чему-то завела этот разговор, и мне уже было откровенно любопытно, к чему именно она вела.

– Продолжай! – велела я, плотнее завернувшись в шаль и невольно бросив взгляд в окно.

Сердце сжалось. От Стейна все еще не было вестей, и никакие важные разговоры не унимали этой удушающей тревоги за него. Рука уже не раз невольно сжималась на медальоне, но я так и не решилась его отвлечь. Что если не вовремя дерну? Что если помешаю? Но чем дальше, тем больше мне казалось: я сойду с ума, пока буду ждать вестей. И, пожалуй, только присутствие Сью не позволяло мне поддаться панике.

– Понимаешь, это нас учили вышивать, вязать, танцевать, делать реверансы и немножечко магичить. А их воспитывали как воинов и магов, раскрывая потенциал полностью, – произнесла задумчиво Сьюзан, возвращая меня к теме разговора.

– Что ничуть не странно. Наемником мужчине устроиться куда проще, чем швеей, – скептически заметила я.

– Не смешно! Я специально узнавала о судьбе мальчиков-сирот из приюта, – продолжила Сью, разозлившись на мою реплику. – Знаешь, что мне удалось выяснить? Лишь единицы подались в наемники, стали мелкими клерками, писарями, вышибалами или вольнонаемными магами. Это процентов десять. Остальные девяносто – во дворце, Линда. И да. Еще одно. Их магии учили давно. Это девочкам дали возможность изучать магическую науку вот недавно. А их готовили… к чему, как думаешь?

У меня по коже пробежал холодок от дурных мыслей. Не хотелось верить, что что-то плохое творилось в таком светлом месте, как обитель святой Агнессы. Но на практике…

– Откуда такие данные? – спросила я. Слова давались с трудом. Застревали в горле, и тревога накатывала с новой силой.

– Эмилия, темненькая такая, мелкая, помнишь? – спросила Сью.

Я нахмурилась и неуверенно кивнула.

– Припоминаю. Она еще все время сахар не в чай бросала, а прятала по карманам. Эта?

– Ага. Так вот, она сейчас архивариусом осталась в приюте. Мы с ней связывались иногда. Я отправляла ей ткани и конфеты, когда получалось. И через нее – кое-какие мелочи для детей…

– Оу! А почему я об этом ничего не знала? – вскинув бровь, поинтересовалась я.

– Ну, мне неудобно было говорить, – покраснела и стушевалась Сью. – Но… я помню, каким счастьем был обычный сахар. Что говорить о конфетах и шоколаде? До сих пор помню, как мы впервые попали в столицу, и ты мне купила целый стакан клубнично-мятных леденцов. Я до того дня только сахар грызла…

А у меня перед внутренним взором появилось счастливое лицо Сью, словно невероятную ценность прижимающей к груди бумажный кулек с конфетами. И стало так горько почему-то. И больно. За нас обеих. За таких же, как мы, детей. Решено, когда все это закончится, возьму за правило помогать приюту. Почему вообще это пришло в голову Сью, но не пришло мне? И ответ был прост. Потому что я все это время заботилась о единственном родном мне человеке – Сьюзан.