Агентство "Лилит". Сказка об обречённой царевне

Когда-то давно, в другой жизни, я тоже чувствовала себя здесь счастливой, но на самом деле тогда я ещё не знала, что такое счастье. Счастье — это когда она рядом. Моя маленькая львица. Просто рядом, а я могу на неё смотреть и слушать её голос. Не знаю, как сложатся наши отношения, но я хочу, чтобы она была рядом, хотя бы иногда. Иначе я умру. Любовь — такая простая магия. Проще не бывает.

— По-моему, Итан Кимбел бездарность, — вернулась Диана к литературной теме. — Ну или посредственность. Вылез только на том, что аристеям угождает. Он, конечно, умеет вполне так живенько описывать ситуации, но роман не может состоять из разноцветных лоскутков, не объединённых какой-то идеей. Вот Кимбел и нанизывает свои лоскутки на беспроигрышную идею критики преступного режима. У него практически везде описывается какое-нибудь отсталое общество, в котором главный герой задыхается, пока жизнь не сводит его с благородными урмианскими аристократами или, если это фантастика, с героями, поразительно похожими на аристеев. А это правда, что Итан Кимбел родом со Стигмы?

— Правда. Возможно, отсюда и основная тематика его творчества.

Планету Стигма ещё называли Терра-II. Когда-то считалось, что после Терры-I это самая благоприятная для человека планета, но лет сто назад с растениями Стигмы начались мутации. Особенно пострадали зерновые культуры — как местные, так и завезённые с прародины человечества. Результатом экологической катастрофы стали гибель тысяч видов и экономический упадок, который в сочетании с обострением политической ситуации привёл к гражданской войне и перевороту. Вернее, целому ряду переворотов, один разрушительнее другого. Управленческий аппарат разросся до невероятных размеров, процентов восемьдесят населения оказались за чертой бедности, процветала преступность, с которой по сути никто не боролся, потому что криминальные лидеры прекрасно уживались и сотрудничали с коррумпированной верхушкой, а поскольку планета жила за счёт торговли с другими мирами и образование постепенно обесценивалось, самым нищим и загнанным классом Стигмианы стала интеллигенция. Итан Кимбел принадлежал к жалким остаткам этого класса, живущего сейчас на Стигме в нищете и страхе перед криминальным беспределом.

— Кимбел, конечно, натерпелся в своей жизни, — сказала я, вспомнив биографию ныне популярного урмианского писателя. — До того, как ему помогли перебраться в Урм. Сломанный, озлобленный человек. Сейчас он находит удовольствие, описывая, как благородные воинственные герои жестоко расправляются с подонками. С теми подонками, которые столько лет унижали его и держали в страхе.

— Его можно понять, — Диана облизнула ложку и какое-то время смотрела на неё, словно пытаясь что-то на ней прочесть. — И всё же… Мы вот позавчера немного поспорили с Сами. Он сказал, что, возможно, жестокость, которой славятся урмианские законы, имеет смысл. Нечего жалеть подонков. Да я и не склонна их жалеть. Но я против жестоких публичных казней. История показывает, что они не способствовали гуманизации общества. Только росло количество психов, обожающих кровавые зрелища, и жестокость нравов вела к ещё более жестоким преступлениям. Криминальные структуры всё лучше и лучше маскировались, в результате под раздачу "вершителей справедливости" попадали отнюдь не самые опасные преступники. В основном те, кто раз оступился и больше бы сроду ничего подобного не сделал, если бы его оставили в живых. Так уж повелось, что настоящие злодеи хорошо умеют прятаться и ускользают от правосудия, а оно устраивает наглядные судилища над теми, кто не спрятался. И что в результате? Слабый не столько защищён, сколько запуган. Нет, это я не к тому, чтобы любое преступление каралось двадцатью сутками общественных работ. Негодяев надо изолировать или даже уничтожать, но нельзя культивировать жестокость.